Я обрел счастье, малыш! - Николай Александрович Желунов

— Эй ты, железяка ржавая!

— Жестянка ходячая, а ну-ка поймай нас!

Я делаю вид, что не слышу. Возможно, я и в самом деле не слышу.

— Эй, дохлятина!

Бац! — звонкий щелчок камня о сталь моего черепа. Я резко оборачиваюсь. Стайка маленьких негодяев замерла у гаражей — на безопасном, как они думают, расстоянии.

Мне ничего не стоит догнать кого-нибудь из них и всыпать по первое число. Но что потом? Весь дом пойдёт на меня войной.

Я отключаю эмоции.

Разворачиваюсь, и мои ноги несут меня к подъезду.

Мальчишки улюлюкают вслед.

В лифте я снова включаю эмоции. Вж-ж-ж, вж-ж-ж — сжимаются и разжимаются мои кулаки, в них достаточно силы, чтобы придушить медведя. Маленькие ублюдки! Сколько они будут меня доставать?

Стоп, — говорю я себе, — столько энергии на бессмысленный, нелепый гнев! Пусть дразнятся, пусть кидают свои камни. Их жизнь — мгновение по сравнению с твоей. Пять-шесть десятков лет пролетят быстро, осыплются осенним листопадом, эти мальчишки станут стариками, они будут охать над своими болячками и считать оставшиеся до смерти дни, а ты… ты останешься таким же. Ты вечен!

Эта мысль приносит облегчение. Я выхожу из лифта, электронным ключом, встроенным в указательный палец, открываю дверь своей квартиры.

И кстати, я всегда могу отключить эмоции.

В квартире темно. На серых оконных шторах, на зеркале в прихожей, на стенах, покрытых выцветшими десятки лет назад обоями, тяжело колышется паутина. Компьютер в углу, почуяв моё возвращение, оживает с тихим гудением. Я прохаживаюсь по комнате, несколько раз приседаю (с пола поднимаются облачка пыли), с удовольствием вслушиваюсь в слаженное жужжание электрических мышц. После профилактики тело работает как новое. Ржавая железяка… какая чушь! Нержавеющая сталь, титан и прочнейший пластик.

Крошечный модем в левом полушарии мозга щёлкает — связь с Сетью установлена. Я откидываюсь на старом скрипучем кресле и закрываю глаза. Отдыхать… отдыхать…

…В лазоревой дали медленно плывут белые облака, пушистые, невесомые. Солнце замерло в зените. Над сверкающей гладью моря подрагивают треугольнички парусов — словно ожившие белые мазки, оставленные на холсте кистью гения.

Сегодня я в Венеции. Вчера был Париж, днём раньше — Иокогама, были ржавые пески Марса, были буйная зелень и ледяной блеск далёких чужих планет. Сегодня — Венеция.

Моя нарядная гондола скользит над нежно-голубыми водами бухты Святого Марка. Элизабет сидит напротив меня, солёный ветер запутался в её рыжих волосах. Платье Элизабет белое, как девичьи сны о замужестве. Мне хочется, чтобы Элизабет молчала, и она молчит. Мне хочется, чтобы она смотрела на паруса, и она не отрывает от них глаз.