Лицо покойника — судя по обмякшему телу, мужчина был действительно мертв — покрывал платок в мелкую черно-белую клетку. На груди рубашка была изрядно испачкана кровью, которая в тусклом свете дежурного освещения выглядела почти черной.
— Кто это, не знаете? Кто же это? — вопрошала полная женщина, прибежавшая сюда в ночной сорочке.
Алина без слов сдернула с лица покойника платок. Василь, не моргая, остекленевшим взглядом смотрел куда-то вдаль. Его губы были искривлены в посмертной извиняющейся улыбке. В целом его лицо не запечатлело ни ужаса, ни гнева, читалось только удивление — за что? Казалось, он прилег отдохнуть, накрылся с головой, а его зачем-то потревожили.
— Вася? — прошептали мои губы.
— Это ваш?
— Мой?.. Нет, — пробормотала я.
— Но вы его знаете? — спросила меня та же дама в ночной сорочке.
— Знала, — ответила я и стала оглядываться вокруг, ища глазами Оксану или Раду. Кто-то из них должен быть рядом.
Но их в толпе не оказалось. Спят? Не знают, что Василий убит?
«Оксана, — защемило у меня в сердце. — У нее был стопроцентный повод убить Василя. Все очень просто, примитивно просто. Ревность! Убью, но другой не отдам! А, может, — гостиницы? Теперь ей не надо их делить с бывшим гражданским мужем».
— Да, мы его знали, — вместо меня ответила Алина.
Я, подавленная своими мыслями, была не в состоянии говорить. Оксана — убийца! Из толпы вынырнули Роман и Ярослав. Оба пьяные.
— Василь, хорош пугать честную компанию. Маскарад закончился. — Ярослав потряс соотечественника за плечо.
У многих мелькнула спасительная мысль: «А и впрямь, не разыгрывает ли нас парень? Дама-то уже приходила в себя. Сейчас и этот очухается», но Ярослав отнял руку, и она оказалась испачканной — и не в кетчупе или чернилах. Рука пахла кровью, чужой кровью, уже остывшей и потому вызывающей одновременно и отвращение, и страх.
— Оба-на, — промямлил Роман, глядя на руку друга. — Однако история.
Ярослав отступил, брезгливо глядя на свою запачканную пятерню.
— Труп, — констатировал он.
— Похоже, его пырнули ножом, — сказал мужчина из толпы, склоняясь над покойником. — Разрез на рубашке продолговатый.
Я опустила глаза, чтобы посмотреть, не лежит ли где поблизости орудие преступления. Под шезлонгом ножа не было, а дальше и искать не имело смысла — Василя плотным кольцом окружали люди. Кто-то да заметил бы нож. Скорей всего, что преступник сбросил оружие за борт. И все же моя наблюдательность принесла плоды. Мой взгляд привлекла скомканная бумажка, ветром прибитая к бортовому ограждению. Я наклонилась и сунула ее в карман, чтобы рассмотреть потом, без лишних глаз.
