Из-за неё-то, из-за липы червонного злата, Хаген третьего дня подрался с Бором. Собственно, не столько из-за самой девушке, сколько по вине самого Бора, у которого с Альвёр что-то разладилось. Они всегда сидели втроём: Альвёр и двое поклонников, добивавшихся её взаимности. Говорили, что Бор уже водил Альвёр в орешник за буковой рощей, это было несколько обидно для Хагена, но ни выпытывать, ни следить за ними внук конунгов не имел ни малейшего желания. Ладно, так уж сталось, и нет беды, коли дева отдалась в кустах другому! Зато с ней весело, и на неё приятно смотреть. Но Бор был другого мнения и настрого запретил Хагену вообще к ней приближаться.
— Пусть Альвёр сама мне это скажет, — невозмутимо ответил Хаген, — и тогда я не повернусь даже в её сторону, можешь быть уверен. Но ты-то кто, чтобы мне указывать?
— Я тут работаю третий год! — взъерепенился Бор. — Я тебя, говнорожий, об стенку размажу!
— Да что ты говоришь, — осклабился Хаген — и получил в ухо.
И началось. И было похоже на конские бои: тупо, яростно и напролом. И закончилось синяками, ссадинами, выбитыми зубами и разбитыми носами. Бор был сильный, а Хаген — стойкий, и обоим было не занимать упрямства. О, как же Альвёр собою гордилась!
Вечером после ужина она пришла проведать Хагена. Похвалила его, утешила и подарила простенький платочек — вытирать кровь из носа. Сказала, что, мол, отец осерчал, ибо из побитого коня скверный помощник, но она, Альвёр, благодарна, что Хаген поставил Бора на место, потому что темноволосый красавчик многовато стал о себе думать. Юноша лишь слабо кивнул — и вдруг поцеловал девушке руку. Она как-то странно глянула на него, улыбаясь и вышла.
Той ночью Хагену приснилась рыжая дочь Сульдара. Правда, на ней было красивое заморское одеяние и она почему-то была дочерью короля. Но просыпаться всё равно не хотелось.
В кузне Хаген задержался на пару дней. Обед им с Торвальдом носила Далла, жена мастера. Но пиво — холодный медовый эль в запотевшем кувшине — Хагену поднесла сама Альвёр, прежде угостив, понятно, кузнеца. Тот, однако, вежливо отказался да вышел из кузни. Вроде как до ветру. Сам некогда был молодым.
— Твой отец ещё на меня сердится? — спросил Хаген. — Вчера слова за день не сказал!
— Ему и Бор не шибко по нраву, — вздёрнула плечами Альвёр.
— А тебе самой?
— Ты дурачок, да, Хаген? — снисходительно улыбнулась Альвёр. — Сидела бы я тут, будь он был мне по душе?! Скажи, а у тебя ведь никогда не было девушки?
