— А кстати, при тебе ли тот оберег? — спросила дочь Сигвальда.
— Увы, — покачал головой Хаген, — я отдал его, чтобы пройти посвящение Эрлингу.
— Вот оно как! — вскинул бровь годи. — На самом деле редко кто отваживается посвятить себя этому божеству. Мало кому хорошо живётся под тенью ворона.
— А ты, добрый хозяин, кому себя посвятил? — Хаген сдержал икоту: ужин был сытный.
— А это не твоё крысячье дело, — беззлобно заметил Сигвальд. — Впрочем, мог бы сам догадаться: мой бог — Тэор, Гневноревущий, Могучий, Защитник людей и богов.
— Раз уж зашла речь о защите, — сказал юноша как мог сердечно. — Благодарю тебя и твой род, что уже трижды спасли мне жизнь. Ты не дал людям убить моего отца, Катла Добрая снесла меня в горы от мести матери, а твой сын, да пребудет с ним удача и всяческое счастье, заступился за меня перед проповедником. Я навеки ваш должник, и, надеюсь, доля выпадет, чтобы вернуть долг. Но позволь спросить: отчего ты сегодня стал на мою сторону на суде?
— Не от большой приязни, поверь, — Сигвальд беззастенчиво рыгнул, Катла бросила на отца укоризненный взгляд, но старому годи было всё равно. — Твой батюшка сильно меня разгневал, и злость моя не стала с годами меньше. Нет у меня причин звать тебя другом, как уже было сказано. А на суде я выступил из-за этого божьего пса Карла. Назло нашему святоше. Мы с тобой оба хейдманы, мы верны старым богам, а ионитов развелось теперь столько, что уже и убивать их нельзя. Ну да тебя это, сдаётся мне, не остановит.
— А как ты думаешь, отчего король меня помиловал?
— Арнгрим конунг воспитывался с братом Арнаром в Аскефьорде. Там правит Асмунд ярл, и никто не скажет, что это неправедный властитель. Арнгриму впрок пошла учёба, так что, милостью асов, твой дядька будет более удачливым конунгом, чем его отец.
Наутро Сигвальд сказал:
— Слушай совет, коль он тебе нужен. Иди отсюда на север. Там есть большой хутор, он называется Сельхоф. Его держит Буссе Козёл из рода Селингов. У него летом всегда собирается много людей, может, и ты ему пригодишься, или он тебе. Не боишься тяжёлой работы?
— Выбирать не приходится, — пожал плечами Хаген, — хотя мне больше по душе на море.
— Да, ты весь в своего отца, — Сигвальд покачал головой, — а теперь времена такие, что нетрудно любому и всякому податься в викинг. Ступай ныне, и чтобы я тебя больше не видел.
Спустя пару дней на хуторе Сельхоф раздался стук в двери да пёсий лай. На пороге стоял невысокий худощавый парень в кожаной куртке с закатанными рукавами, с тощей сумкой через плечо и с посохом в руке. За поясом — нож-скрамасакс. Было заметно, что путник пришёл издалека. Тёмно-медные волосы падали на лицо, разукрашенное синяками да ссадинами, над верхней губой едва обозначился пух, а в серо-зелёных глазах играла странная улыбка.
