— Не хочу, — спокойно отвечал сын местного годи. Развернулся, положил руку на плечо Хёгни, оглядел его. Заметил насмешливо, — волка узнаешь по волчьим ушам.
Хёгни, обречённый смерти, молчал. Но в сердце робко шевельнулась надежда.
— Сегодня будет весело, — сказал Стигвард. — Пусть конунг решит это дело.
Суд собрали тем же вечером — благо, Арнгрим конунг был не слишком занят. Да и повод выдался куда как знаменательный — не каждый день удаётся вынести приговор потомку врага королевского рода! Впрочем, король не пожелал привлекать к этому делу городской тинг, потому заседали в замке, в престольном зале.
Хёгни подумалось, что это весьма забавный способ познакомиться с роднёй, погостить под кровлей, поглядеть, как живётся в благородным людям Страны Заливов. Сердце весело стучало в груди. Казнят? Ну так и пусть! Всё не от руки проповедника.
Благородные люди шумели, глазели на подсудимого, тыкали пальцами. Кто-то сердито ворчал, кто-то шутил, но всем было любопытно. В зале было тесно — Арнгрим созвал не только советников, но и свидетелей из числа горожан, чтобы те потом объявили волю короля народу. Вот все заняли места, и конунг трижды ударил армбаугом[45] о стол, начиная суд.
— Для начала пусть подсудимый встанет и назовётся, — повелел лагеман.
Хёгни повторил то, что сказал Карлу. Проповедник сидел тут же, в первом ряду — тёмная глыба, полная холодной злобы. Хёгни было отрадно видеть, как тяжело священнику ходить, как его лицо вздрагивает при каждом шаге. Не ведал, какая участь грозит ему самому.
— Твоего отца зовут Альвар, — уточнил конунг. — Скажи нелживо, не тот ли это Альвар, что приходится сыном Свалльвинду, что правит в Круглой Горе и с которым мы прежде торговали?
— Нет, — не моргнув глазом солгал юноша, — это другой Альвар, известный ювелир.
— Отчего люди из Шлоссендорфа за него поручились?
— Это давняя история. Откуда бы мне знать?
— Воистину. Ты знаешь, какое оскорбление твой отец нанёс моему роду? — спросил король.
— Да, Ваше Величество, — поклонился Хёгни.
— Так зачем же ты посмел сюда явиться? — недоумённо спросил Арнгрим Арнкельсон.
— Хотел поговорить с матерью, — честно сказал Хёгни, — с твоей сестрой, Арнгрим конунг. А уж о чём, так это, прости за дерзость, моё дело да её, а больше ничьё.
— Часто обречённый дерзок, — усмехнулся король и обратился к священнику, — теперь ты скажи, Карл Финнгуссон, зачем ты хотел убить этого человека?
— Добрые люди! — преподобный нашёл силы подняться, стал перед залом, откинул капюшон, чтобы все видели изуродованное лицо. — Вот какие увечья нанесли мне колдовством соплеменники отца этого человека. Но не за себя хотел я отомстить, а за поруганную честь моего конунга, славной памяти Арнкеля Арнгримсона! И за поруганную честь его дочери, которая, как вам ведомо, искупает грехи юности в нашем монастыре. И ещё за то, что он одним своим присутствием осквернил дом невест Йона, нашего Спасителя.
