Лемминг Белого Склона | страница 67



— М… мама?

— Ну здравствуй, мой умскиптинг, — сказала Хельга голосом смерти.


С первых же слов матери Хёгни понял, что напрасно искал этой встречи. Но не убегать же теперь! Стоял, скрестив руки на груди, склонив голову — гневно, не покорно, глядя в пол невидящим взором. Улыбался. Едва заметно.

— Зачем ты вообще приехал? — Хельга дочь Арнкеля смотрела свысока, расхаживая между рядами скамей. — Я думала, что ты умер. Я повелела скормить тебя псам, когда перерезали пуповину. Зачем ты выжил? Зачем ты вообще… Да и как? У кого ты рос?

— Ты даже не спросила, как меня зовут, — заметил Хёгни.

— Потому что какое мне дело, — презрительно фыркнула Хельга. — Ты… ты мне отвратителен. Был отвратителен с самого начала. Как только моё нутро вытолкнуло тебя наружу. Полагаешь, коли я тебя родила, то должна любить? Нечистоты тоже лезут из нутра. Что же, любить их? Качать в колыбели каждую кучу дерьма? Прижимать смрад ко груди?

— Моего отца, думается, прижимала, — бросил Хёгни.

— И замаралась, — горько усмехнулась мать. Юноша посмотрел на неё исподлобья. Вздрогнул. Взор матери был подобен ледяной бездне. Колодцу в Хель, усеянному острыми льдинами. На которых сочились кровью лохмотья исстрадавшегося сердца. Хёгни стало стыдно.

— Твоего отца я любила, — продолжала дочь короля, — потом ненавидела. Ненавижу до сих пор. Он пришёл со своими подарками, улыбками и песнями, с пышной свитой, в своей треклятой маске, он пришёл и похитил меня, и разрушил весь мир. Мой конунг-отец погиб из-за него, я погибла из-за него, похоронила себя здесь…

Сорвала головной убор, как тогда, на свадьбе, мотнула обстриженной головой:

— Смотри! Смотри, презренный! Не смей опускать взор. У меня были прекрасные золотые локоны. О моих волосах складывали висы по всему Северу! Кто я теперь? «Сестра Хельга»!?

Она едва не плакала. Но лицо по-прежнему было сухой навощенной личиной. Кости черепа выпирали из-под кожи. Труп невесты со взором горящим, замотанный в чёрный саван. Женщина-призрак, что не ведает покоя.

— Отец говорил, у меня — твои глаза, — прошептал Хёгни.

— Твой отец! — взорвалась Хельга. — Носатый выродок из Хель, и ты — его отродье! Родич тролля, мерзавец, вероломное ничтожество! Так это он тебя забрал и выкормил? Жаль, его не разорвали на куски. Сигвальд годи помешал! Жалостливый лживый ублюдок. Моего отца в битве он не уберёг! Остался в живых… Меня утешает лишь то, что люди, которые поручились за твоего подонка-отца, приняли страшную и скверную смерть. Говорили мне, что тебя якобы унесли в горы. Как жаль, что ты выжил. Умри, мой сын, мой умскиптинг, и всем станет лучше!