И крики, и плач, и пожары, и снег в середине лета, и целое лето воины зимы не уйдут из Эйреда. Чтобы Хруд конунг, белый король, за которого ходит Хаген, похвалялся подвигами.
И пожилая, но всё ещё красивая женщина, королева Эйреда, думает пустить в ход свои чары. Трёх мужей она схоронила в борьбе за власть. Никто не мог бы устоять перед ней. Никто! Кроме разве что медноголового советника конунга северян. Удар. Удар. И обольстительная госпожа теперь — жалкая старуха, изуродованная навек, с отбитым лоном, обильно извергающим кровь, но всё ещё живая. Неопасная гадюка. Без зубов. Скорчилась под ногами и даже скулить не может от боли.
— Что ты наделал! — гремит Хродгар хёвдинг. — Ты знаешь, КТО она?!
— Теперь никто, — безмятежно говорит Хаген.
— Теперь она и выкупа не стоит.
— Выкуп я тебе сам за неё заплачу.
Хродгар странно смотрит на побратима, потом говорит:
— Обсудим это.
И смех. И ветер. И серо-зелёные волны. И всё море — в полосатых парусах.
Корабль, вмёрзший во льды. Буран. Убогая хижина на краю земли. Здесь ночь длится полгода. И нет ни дров, ни пищи, ни надежды. И Бьярки сходит с ума, ревёт, как медведь, а ведь он — берсерк, и никто его не угомонит…
А за окном злорадно скалятся тролли.
— Быстрее, Антис, — обернуться, прикрикнуть на упитанного юношу, пожалеть бедную лошадь, пожалеть, что влез в это дело из уважения к его матери, — давай, ходу!
— Но там… — лепечет Антис, у него трясутся щёки от обиды и гнева, — там… они…
— Они мертвы, — викинг жёстко рубит слова, точно серебро на пиру, — ты им ничем не поможешь! Они мертвы ради тебя — не напрасно ли?
Двое скачут на север. Их преследует дюжины полторы головорезов. Ни одной лишней минуты покоя. Только вперёд. По рёбрам гор. По скальным тропам. По руслам тощих рек. Под безжалостно-синим небом, под плащом Эрлинга. Но — камни ли плачут, иль человечье дитя?
— Отродье тролля! — восклицает Антис. — Убей его!
— Экий ты кровожадный, — смеётся Хаген. — Он, верно, потерялся. Повезём его к мамке.
— Ты любитель детей, Хаген? — ехидничает Антис. — Не вы ли, викинги, забавы ради подбрасываете людских младенцев на копья?
— Так то ж людских, — Хаген умиляется сердитой рыжей мордочке, заворачивает карапуза в плащ, — людских младенцев сто на сотню. А это троллёнок. Экий забавный.
И топот копыт. И — тупик. И грохот в горах: тролли не так уж боятся солнца.
Но нет солнца над стольным градом Хлордвиком, над Громовой Бухтой, взятой в осаду волками Эрика Эгильсона, прозванного Волчьей Пастью. Волки воют и грабят округу. Третий месяц подряд. А люди в городе мрут от голода и холода. Прибудет ли по весне подмога?
