— Короче — это как раз тот, кто мне нужен, — пояснил Арнульф.
Островитянина, как и говорил Хакон, обнаружили в корчме «Пузырь». Его как раз убивали. Двое здоровяков держали Крака, скрутив руки, а хозяин приставил нож к шее. И явно не для того, чтобы подровнять кормчему бороду.
— Хэй, добрые люди! — Арнульф распахнул двери пинком, весело сверкая глазами. — Не спешите резать ворону, на свете полно жирных кур! Что проку от трупа? Чем он провинился?
— Задолжал! — гневно сопя, буркнул хозяин. — Всю зиму, гнусов сын, просидел в «Пузыре», обещал заплатить, а теперь — нету, мол, завтра, мол… На завтрак я ем овсянку с сельдью, а не пустые слова! Пусть или лодку отдаёт, или идёт ко мне в рабы. Или сдохнет.
— Сколько он должен? — Арнульф запустил руку в кошель.
— Триста марок.
— Двести сорок восемь! — Крак подал хриплый голос, удивительно подходивший к его имени, да и к облику. — И это даже многовато за твою дыру — точно, мочевой пузырь йотуна!
— Захлопни клюв, Крак, — дружески посоветовал Арнульф, отсчитывая корчмарю тридцать полновесных золотых монет, — пустите эту птицу и пусть летит за мной…
— Сожгу во славу Локи этот сарай, — проворчал Крак вместо благодарности, когда они вышли наружу и направились на пристань, — ты ему переплатил, Орлиный волк.
— Слыхал, ты ищешь работу? — сходу спросил Арнульф.
— Истинно так.
— Твоя лодка при тебе?
— На пристани. В сарае.
— За долги не отобрали?
— Не должны. Заплатил за месяц вперёд, — уверил сын Траусти.
— Ты такой человек, что скорее заплатишь за лодку, чем за себя? — спросил Хаген.
— А что тебя удивляет, сынок?
— Я тебе не сынок, — резковато заметил Хаген.
— Уж пожалуй, — Крак оглядел парня с едва заметной ухмылкой, — ты староват, чтобы быть моим ублюдком. Будем знакомы! Крак сын Траусти со Скипея.
— Хаген сын Альвара по прозвищу Лемминг, — пожал протянутую руку, — из Равенсфьорда.
— Твой сын, Арнульф? — усмехнулся Крак. — Похож!
— Будем считать, — вернул усмешку Седой, — я его усыновил.
— А от меня тебе чего надо?
— А чего от тебя может быть надо? Мне нужен кормчий.
— Я слыхал, тебе нужен не кормчий, а корабль, ибо твой «Бергельмир»…
— Нет больше моего «Бергельмира»! — возвысил голос Арнульф, и Хаген вздрогнул от чужой боли, пронзившей воздух. — Я иду в Гравик за ладьёй и людьми. Ты со мной?
— Охотно, — без дальнейших расспросов кивнул Крак.
Тем же вечером шестивёсельный скейд, которой Крак любовно звал «Старухой», покинул Хединсфьорд и ходко устремился на северо-восток. В открытом море Крак поставил парус, и лодка ожила, несомая боковым ветром. Хаген спросил, не будет ли разумнее заночевать на шхерах, но сын Траусти даже не глянул в его сторону. Арнульф пояснил: мы спешим, если ветер переменится или, не приведи Кэльдана, утихнет, придётся грести, а я, мол, старенький, спину сорвал в Моховой Долине, так что оставим шхеры троллям — пусть пока там гуляют…
