Впрочем, эта нелюбовь была взаимной и началась отнюдь не по вине кавалериста. Просто родители Григория полагали, что не пристало наследнику рода водить дружбу с не пойми кем, посему всегда с брезгливым снисхождением посматривали на Левшина.
— Саш, ты еще не ушел? — беззлобно спросил Григорий, игнорируя замечание друга. — Али без коня ты не двигаешься?
— А то ты мне коня подаришь, чтоб я к попам ездил? — отпарировал тот.
— Я то подарю, ты ездить будешь?
— На хромой кляче, которую ты выберешь?
— Почему это хромой?
— Потому что, Гришка, в конях ты смыслишь чуть меньше, чем я в преображении. Обманут тебя барыги, как пить дать! — выпустив эту стрелу, Левшин встал и направился к двери.
— Погодите! — окликнула его Настя. Она встала и решительно взглянула на озадаченного жениха. — Ты, Гриша, лишь одно забыл: у меня согласия спросить!
Бутурлина одобрительно хмыкнула.
— Так между нами все уж давно решено! — возразил Белов, слегка растерявшись. — Государыней приказ дан… Да и…
Настя упрямо сжала губы и скрестила руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается уступать. На самом деле при одной мысли о том, что она сегодня предстанет перед священником и скажет «да», тем самым вверив всю дальнейшую судьбу преображенцу с ярко-синими глазами, становилось страшно.
Девушка нерешительно взглянула на Анну Михайловну, старательно делающую вид, что не прислушивается к спору, затем на Левшина, терпеливо стоявшего в дверях. Странно, но невольные свидетели будто бы придали сил.
— Я не хочу так, — твердо сказала девушка.
— Как «так»? — зарычал Белов, теряя терпение.
Голова то и дело кружилась, а ноги подкашивались. Григорий понимал, что, не выстоит в церкви венчальную службу, но после этой ночи медлить не стоило, а признаваться перед женщинами в болезненной слабости не хотелось.
— Ото всех скрываясь, точно… — Настя осеклась, вспомнив, что было ночью.
Осознание того, что Григорий прав, и с венчанием затягивать не стоит не прибавило ей настроения. Белов провел рукой по лбу, утирая пот, и хмуро взглянул на невесту.
— Между нами уж давно все решено, что затягивать? — сквозь силу спросил он.
Вокруг все плыло, а глаза то и дело застилал туман. Лишь чистое упрямство не давало сдаться и уползти в логово, поджав хвост.
Балансируя на краю сознания, Григорий не сразу уловил слишком знакомые голоса, звучавшие у крыльца.
Потом послышались шаги, дверь распахнулась, Тихон в сбившемся парике вошел в комнату и торжественно объявил.
