. И тогда он решил:
пора…Но почему-то не доделал дела. А его нужно было непременно завершить. Иначе хозяйские птицы опять начнут клевать его потроха своими железными клювами, как уже случалось однажды, а этакой пытки он больше не перенесёт. Вот он и порвал путы…
Нет, это птицы расклевали узлы туго связанных за спиной рукавов. И выклевали железными клювами замок на двери. А заодно и глаза его сторожу: птицы, а не он! Он бы и девчонку не тронул, отдал бы её воронам, только их надо было к ней довести…
На этом жуткий рассказ обрывался. Из мозга, порядком повреждённого свинцовым набалдашником, большего выжать не удалось. Память угасла окончательно.
Впрочем, как пробормотал некромант, глупо было дожидаться имени его хозяина. Маги такого уровня, способные манипулировать чужой волей, ставят жёсткий блок на узнавание, описание своей внешности и любых иных примет, прямо либо косвенно позволяющих их разыскать. Очередной раб мог прожить тишайшую жизнь, тая в себе приказ, но если обстоятельства сложатся иначе, чем предвидел хозяин — так о нём и не вспомнить. Удивительно, что Хаслам вообще упомянул о таинственных птицах: посредниках, явно не иллюзорных… Впрочем, природа оных пока ещё была неясна.
Профессор бросил взгляд на очередной исписанный лист и вновь содрогнулся.
Вскрытие провели без него, ибо, как разъяснили Магистры, время поджимало: следы возможного магического воздействия самоуничтожаются после смерти жертвы очень быстро. Правда, сама процедура велась при участии срочно вызванного госпитального прозектора, тут не придерёшься. Но досталось при этом видавшему виды Чарльзу Чапмену немало. Выражаясь сухим протокольным языком, у покойника отсутствовала половина кишечника, одна почка, половина лёгкого и селезёнка; невзирая на такие варварские повреждения, кожные покровы покойника до начала вскрытия оставались ненарушенными: ни единого шрама, пореза, шва от возможных прижизненных хирургических операций так и не нашли. Каким образом были нанесены ему эти повреждения? Как он вообще с ними жил? И совершенно не поддавался объяснениям тот факт, что от печени Хаслама остались какие-то ошмётки, будто её терзали чем-то острым, причём незадолго до смерти.
…И ни единого разреза на теле! Это как?
Рихард Нэш, Магистр Ордена Полуночи, стоявший за плечом у помощника некроманта и время от времени вполголоса вставлявший замечания в протокол, сделал паузу, бросил на профессора испытующий взгляд и сказал просто:
