— Конечно, идите, сестра. Не волнуйтесь за меня. Я уже большая девочка.
И вздрогнула. Фраза была правильная, к месту, но… не её. Будто взятая взаймы у кого-то ещё.
* * *
Но «обернуться быстро» не получилось. Человек, как известно, предполагает, а Господь располагает — эту известную истину сестра Эмилия повторила про себя трижды, чтобы успокоиться, пока стояла у запертой двери в приёмную профессора; а потом направилась в детскую палату, навестить своих любимцев, а заодно и разузнать у дежурного медбрата, надолго ли отлучился мистер Диккенс. Ведь всем известно, что персонал, вроде бы безотлучно несущий вахту, всё знает. Ожидания её оправдались. Пожилой Чарли Томпсон и впрямь не покидал поста, приглядывая за выздоравливающими мальчиками в игровой комнате, зато он отлично с ними ладил, и, перехватив юного тёзку, Чарли, бегущего из уборной и на ходу показательно трясущего помытыми чистыми ручонками, без труда выпытал, что, когда малыш бежал «по надобности», то чуть не налетел в коридоре на высокого красивого джентльмена, который о чём-то говорил с профессором. Чарли не прислушивался, просто извинился и побежал по своим делишкам; но вот слова «Хаслам» и «изолятор» уловил, о чём и выпалил сейчас с готовностью. За что был обласкан сестрой Эмилией, угощён лакричным леденцом и тотчас забыл о произошедшем, убежав к друзьям.
Значит, гость и был тем самым магом-консультантом, о котором предупреждал профессор. Ловко! И не подумаешь! Что ж, оно и к лучшему, такое ненавязчивое наблюдение: девочка спокойно играла с собачкой, не беспокоясь, что скажет что-то лишнее, неверно затем истолкованное… Значит, профессор решил показать менталисту ещё и злодея, едва не убившего малютку Бет… Лику! Или сам маг настоял на исследовании… Впрочем, не так это важно, с чьей подачи; главное — узнать, по чьему наущению негодяй Хаслам преступил свой служебный долг и едва не свершил один из страшнейших смертных грехов — убийство.
Монахиня поспешно перекрестилась и направилась в сад, сочтя бессмысленным гоняться за профессорским гостем по пятам. Неизвестно, сколько тот проведёт в изоляторе, куда преступника поместили тотчас после сигнала тревоги, поступившего от мистера Эрдмана. К счастью или к сожалению, но карцера в госпитале не водилось, поэтому Джона Хаслама запеленали в специальное одеяние, называемое «смирительной рубашкой», и заперли в карантинном отделении.
На памяти сестры Эмилии, посещавшей госпиталь не первый год, смирительная рубашка никогда ещё не использовалась в этих стенах по назначению. Профессор Диккенс предпочитал лечить немногочисленных душевнобольных пациентов успокоительными средствами, доверительными беседами, выявляющими и исцеляющими их тайные страхи и
