— Ладно, иди, — посмеиваясь, сказала я. Проводила ее взглядом — острые ключицы выпирали из тонкой футболки, джинсы обтягивали узкие бедра и ножки-спички — еще одна жертва новомодных диет. — Лори, милая!
Дочка не отозвалась, видимо, целиком погрузившись в изучение сказочного мира. Покачав головой, я направилась к лестнице. И… замерла.
Кровь. Алая капля крови на светлом дереве. На следующей ступеньке — еще одна. Ударилась и разбила губу, а Эстер не услышала? Но уже стоя на середине лестницы и глянув вниз на приоткрытую дверь, ведущую на задний двор, отказалась от этой мысли. Кровавый след — длинный алый мазок — тянулся от самой двери.
— Лори! — Я закричала, вне себя от ужаса. В этот момент во мне боролись две сущности, две личины — матери и детектива. Как детектив, я понимала, что кровь вряд ли могла принадлежать Лори — слишком ее мало, и слишком странный след — словно что-то протащили по полу несколько шагов, а потом взяли в руки на лестнице. Как мать, я сходила с ума от страха за Лори.
Я бросилась наверх, в спальню дочери. Увидела ее на кровати, живую, плачущую, но облегчения испытать не успела. Помешали испачканные крови руки дочери и нечто окровавленное перед кроватью.
— Мама, мамочка!
Я подлетела к ней, обняла, дрожащую. И только когда всхлипывания немного поутихли, отстранилась.
— Я не знаю, не знаю, зачем это сделала! — Лори устала плакать. Из горла ее вырывались сухие рыдания, но слез уже почти не было.
Холодея, я подошла к тому, что лежало посреди комнаты. Белка. Мертвая белка.
— Она подошла к нашему дому, я бросила ей орешков. А потом…
— Что потом, милая? — голосом заглушая биение сердце, спросила я. — Не бойся. Мне ты можешь рассказать все.
— Я не знаю. Я будто… проснулась. Здесь, на кровати. А она… лежала на моих руках…
Я резко поднялась, и перед глазами заплясали черные мушки. Ноги отказывались меня держать.
Баньши.
Минутная ли слабость Лори, плохое ли ее самочувствие — но моя дочь позволила баньши вторгнуться в ее сознание. Завладеть им. И это пугало — так пугало, что какое-то время я не могла вздохнуть. Как выброшенная на берег рыба, я судорожно открывала рот, пыталась втягивать в легкие воздух, но… в груди будто образовался барьер, не пропускающий драгоценный кислород.
— Мамочка, тебе плохо? Это из-за меня? Из-за меня, да? — Лори снова была готова разрыдаться.
«Ну-ка очнись. Немедленно. Возьми себя в руки, идиотка. Твоя дочь страдает, а ты…».
Маленький глоток воздуха — свежий и пьянящий. И плевать, что от рук моей любимой девочки исходит характерный запах крови, плевать, что рядом медленно разлагается тушка несчастной белки.
