Просовывая в окошко поднос с едой, надсмотрщик буркнул:
— Приказ пришел. Отныне с тобой запрещено разговаривать.
Дэй не стал выяснять, что к чему: если такое распоряжение было, никто не решиться нарушить предписание. Донесли до подследственного и хватит.
Но неопределенность удручала. Судя по тишине, снаружи творилось что-то странное. Никто не обсуждал коронацию, и даже те, кто находился в неплохих отношениях с начальством, оставались в неведении.
Дэй мерно пережевывал мясо, не чувствуя вкуса. Наверняка что-то произошло с принцессой. Очередное покушение, которое не смогли предотвратить? Или…
В голову лезли сотни предположений, одно страшнее другого. Хотелось вскочить, швырнуть поднос из нержавейки об стену, чтобы грохотало как следует. Закричать, выплевывая легкие. Стучать в дверь, требуя сказать хоть что-то.
Вместо этого Дэй спокойно доел обед и взял с полки книгу. Слухи, как вода, — всегда найдут способ просочиться. Через день-другой вся гауптвахта будет знать причину странной тишины. Нужно было только подождать.
Это произошло гораздо раньше.
Надсмотрщик, вместо того, чтобы забрать поднос, громыхнул ключами:
— На выход.
Дэй кинул взгляд на куртку. Надсмотрщик покачал головой, давая понять, что она не понадобится.
Начальник гауптвахты ждал в крохотной комнатке, в которой помимо одного стула и привинченного к полу стола были только три камеры под потолком.
— Явился? — он жестом отпустил конвоира и указал на стопку бумаги. — Сейчас ты сядешь и запишешь все, что происходило с тобой с момента получения приказа доставить принцессу во дворец. Вспоминай даже, что ел на завтрак, или когда и где ходил в туалет!
Рядом с бумагой лежала ручка.
— Закончится — дай знать, — начальник указал на одну из камер, — за тобой будут следить, так что без фокусов!
Дэй и не думал что-либо предпринимать. Спокойно уселся за стол, прокрутил ручку между пальцами, справляясь с волнением: в том, что на церемонии произошло что-то из ряда вон выходящее, он больше не сомневался. Но вот что?
Рассказывать ему не собирались.
Картинка на экране не менялась уже второй час. Подследственный старательно покрывал лист бумаги закорючками. По особому приказу камеры перевесили так, чтобы разглядеть, что именно он пишет, было невозможно.
Начальник гауптвахты тихо ругался, наблюдая за происходящим. Предполагалось, что объявление Наследницы станет национальным праздником, а обернулось все катастрофой. И одна из причин сейчас находилась в его ведомстве. Случить что с подследственным Таято, головы не сносить.
