Как я был девочкой | страница 36



Все остолбенели. Словно ослица заговорила. Или новый ай-продукт известной фирмы оказался дешевле предыдущего.

— Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником и отведу в крепость. И отдам жизнь за него не задумываясь, — довольно близко к оригиналу процитировал я. — Так?

— Алле хвала! — выдохнул Порфирий.

Его меч деревянно ухнул в ножны. Не потому, что меч деревянный, как раз наоборот. Только в кино для пущего эффекта при вынимании или убирании оружия железный скрежет стоит, будто автомобиль бульдозером раздавило.

— Но он — черт! — Милослава недовольно указала мне на Шурика.

Ей не нравилось чувствовать себя на вторых ролях. Хозяйкой была она, а тут какой-то дрыщ плюгавый законами кидается.

— Наши жизни, — я указал на себя, Тому и Шурика, — связаны. Убьете одного — убьете всех.

— Вы заколдованы?! — с восторгом выпалила мелкая воительница, которая пригнала лошадь Карине.

У нее даже рот открылся от удивления. Глаза — как диски, причем не компакт, а совсем старинные, виниловые.

— Чушь. — Милослава повернулась к Порфирию. — Ангелам, конечно, поможем, даже больше, чем думают, а этого…

— Милослава, посмотри сюда. — Меня накрыло состояние, когда терять нечего. — Считаю до трех. Раз…

Она обернулась сразу.

Я сжал зубами кожу с венами на запястье. До боли сжал. Щеки застыли в напряжении.

Всего пару секунд продолжался наш поединок глаз. Царевна поняла: рвану. И если спасут — рвану снова. А если свяжут — откушу себе язык и умру от болевого шока или кровопотери. Про язык сидело в уме, но, видимо, как-то проявилось и в глазах.

— Значит, вот причина Гордеевых сомнений. Ладно, грузимся. Зарина, возьми к себе… как тебя? Тому. Раненого привяжите к спине Дорофея. Чрезмерно болтливого ангелочка, — указующий перст уперся в мой лоб, — ко мне.

Часть вторая

Ангел

Глава 1

Вася не слушался маму, и его поставили в угол.

«Это плохо», подумал Вася.

А потом еще подумал:

«А мама считает, что хорошо».

А потом подумал:

«Мне было хорошо, когда я вел себя плохо. А теперь мне плохо…чтобы другим стало хорошо?»…

Это начало сказки, которую сочинил папа и рассказывал мне, четырехлетнему малышу. Уже тогда я знал, что правда многогранна. А где не знал, там чувствовал.

Любой, кто разбирается в книгах или кино, скажет, что трагедия — это драма, в которой кто-то умирает. Это так. Но кое-что еще. Трагедия — когда в споре, где кто-то умер, обе стороны были правы. В этом трагедия.

Мне было плохо. Легко быть правым, если от этого не умирают люди.