ты понимаешь безупречное поведение?
– Нет, Юрий Львович, это я так шучу.
– К результату я тебя подталкиваю, к конечному результату, – объяснил шеф, и хотел было отключился, но я решил тоже дать ему на прощание дельный совет.
– Подождите, Юрий Львович. Когда будете беседовать с Жабиным, узнайте, пожалуйста, у него, был ли Александр вхож в дом тётки, присутствовал ли на их вечеринках. Может быть, Жабин что-нибудь знает об их взаимоотношениях.
Шеф не дал мне договорить.
– Постой. Тебе к сведению: кем бы ни был Александр у себя на заводе, в круг банкиров он никоим образом не вписывался. Тебе хочется, чтобы автором записки оказался непременно он? Вынужден тебя огорчить.
– Вам удалось заполучить бумажку, исписанную его рукой? – ничего не подозревая, повёлся я на категоричность шефа.
– Нет, я просто немного разбираюсь в людях и в текстах на русском языке, – сказал шеф. – Записка написана не в его стиле, он так изъясняться не может, – пояснил он и закончил разговор.
В общем, мне не удалось нагрузить шефа наставлениями так, как он сделал это со мной, хотя очень хотелось.
Оказалось, что офис, в котором работала Ветрова, располагался совсем недалеко от нас, так что через полчаса она наливала мне чай в большую красную кружку. Предстоящее чаепитие не выглядело экспромтом, она заранее приготовилась к моему приезду.
Всё-таки назойливый инструктаж шефа каким-то образом отложился в моей голове. По дороге на встречу я старался представить себе госпожу Ветрову, но у меня плохо получалось: кроме того, что она крашеная блондинка и ей лет сорок пять, я ничего не мог вспомнить. Поэтому начать встречу с комплимента мне не удалось и теперь, незаметно разглядывая главного бухгалтера (должность госпожи Ветровой я прочитал на табличке входной двери), сервирующего чайный столик у дивана, я мучительно размышлял, что же мне в этой женщине нравится. Ни лебединой шеи, ни гордо посаженной головы, ни русых волос, ни страсти в глазах – ничего не перепало ей от матери. Невыразительные серые глаза, вероятно в тёткину породу, крашеные под блондинку волосы. Разве что, крылья носа у неё, как и у матери, были немного вогнуты дугой.
– Присаживайтесь, не стесняйтесь, – предложила Ветрова, закончив чайные приготовления.
– Уютненько у вас, – нашёлся я, пересаживаясь со стула на диван.
Это было всё, что я смог выдавить из себя в качестве комплимента. Но госпоже Ветровой хватило и этого. Она улыбнулась, растянув тёмно-морковные губы.
