Я плохо помню ту ночь. Мелькают какие-то разрозненные картинки: Кадия, голышом прыгающая в Нейрис со скалы; наш тяжелый топот и мои разрывающиеся легкие при побеге от Стражей; Дахху, клянущийся, что вот теперь-то начнется настоящая жизнь. Теперь ведь нас, подруга, никто не остановит. Теперь мы свободнее самих богов.
Мы были очень пьяны и очень счастливы. На рассвете я стояла посередине Лоскутной площади, той, что напротив департамента Ходящих, и бесстрашно кричала охраняющим вход горгульям, что сочиню заклинание, которое отпустит их на все четыре стороны с этого грустного поста. Кадия ржала, как конь, и все пыталась не уронить саму себя с высоты каблуков, а Дахху мечтательно пялился в никуда, как у него это принято.
Утром я кое-как добралась до родительского дома. Впервые за семь лет, представляете? Ведь во время обучения мы жили у наставника, аж в ста километрах от столицы. Все веселье пропустили. Кое-как найдя ключи и открыв дверь, я поняла, что никого нет. Родители уже были на службе, сестра — в Академии.
«Лаборатория!» — подумала я с ликованием и почти что кубарем скатилась в подвал.
Заветные скляночки, роторты, порошки и ступки, казалось, приветливо улыбаются мне. Я благоговейно трогала их кончиками пальцев, читала названия на этикетках, легонько потряхивала туманные капсулки, растирала между пальцев трехглавые мхи и, казалось, была счастливее, чем когда-либо. А потом с восторгом обнаружила, что потолок лаборатории разрисован картой звездного неба. Это было неожиданно и абсолютно восхитительно.
Я пялилась на него так долго, что у меня заболела шея. И решила добавить еще красок своего восторгу. А именно: начала крутиться вокруг своей оси, представляя, что я в самом сердце вселенной, медленно вращающейся вокруг меня.
В общем, как оказалось, мой вестибулярный аппарат никуда не годится.
В какой-то момент меня занесло, я обо что-то споткнулась и, размахивая руками, как ветряная мельница, рухнула вниз и вбок. Прямо на маленькую этажерку опасного багрового цвета. В ней, как выяснилось на практике, хранились пороховые элементы и порошковый огонь. Мой папа не слишком-то соблюдал принцип товарного соседства…
Взрывом разнесло весь подвал и половину первого этажа.
Говорят, меня в прямом смысле этого слова собирали по кускам. Не хочу об этом думать. Благодаря родителям Кадии — они возглавляют могущественный Дом Мчащихся, второй по важности после королевского Дома Ищущих — меня лечили так быстро и энергично, как никого и никогда. Шолох, знаете ли, давно уже ни с кем не воюет, а в мирное время мало находится идиотов, умудряющихся себя взорвать…
