Ох, недоброе рассказывают о таких отшельниках, что семью бросают, друзей предают, а бога своего частями тела угощают. Страшные люди.
— Отморозил в зиму лютую, — оправдываясь и показывая стопу, произнес мужчина. Он страх заметил и обиделся, а мне не по себе стало. Сделала неприятно своему спасителю. Сколько бы тут одна простояла, неизвестно.
— Простите! — Повинилась и руками озябшие плечи растерла. Мужик поманил за собой, обещая теплый костер. Одно настораживало, лица он так и не показал. А вдруг там волосы в колдовской узел заплетены?!
Незнакомец снял балахон, предложил укрыться от ветра ледяного. Я потонула в глазах бирюзовых. Они в омут манили, душу зазывая. Тряхнула головой, взгляд отвела. А молодой парень расхохотался, не больше двадцати лет на вид. Смех сиплый, прокуренный, как у старика бывалого.
Выбора не было, последовала за Назимом, так представился мужчина, в сторону избы. Впереди замаячило покосившееся строение, а в стороне капище, посреди которого клетка сломанная. Прутья, словно лепестки цветка, к земле склонились. Михай только два прутка железных раздвинул. Кто же остальные сломал?
Засмотрелась на бывшую тюрьму, оттого, когда Назим за рукав потянул, вздрогнула.
— Пойдем, отогреешься!
С опаской шагая за юношей, оглядывалась в поисках рыжего мага. Сердце отчаянно стучало, а внутренний голос шептал: “Не ходи!”
Я споткнулась, на землю повалилась и лицом в мох воткнулась. А вставая, подцепила ветку. Только ветка и не веткой оказалась, а костью человеческой. Страх нахлынул, кровь в голову ударила. И перед глазами другая картина предстала.
Иду за стариком сгорбленным, у которого одна рука короче другой. На голове волосы редкие да бородавки частые. А вокруг костей ворох. Мне бы остановиться, а ноги сами за отшельником следуют. И плащ окаянный скинуть не могу, он ведь приказы телу отдает.
Повернулся Назим. Молодость вместе с мороком пропала. Глаз левый богу пожертвовал, правый бирюзой светится. Очей не отвести. Только зубы гнилые да шрам на левой щеке от края рта до уха острого, как у облезлого кота.
— Много таких, смотрю, в избушку приглашал, — заговорила, чтоб время потянуть. Надеялась, что Лис появится и вызволит из беды.
— Не мало. Но с годами в лес ходить перестали. Ни грибы, ни ягоды не привлекают люд честной. Пришлось от бога пальцами откупаться. Он руки показал с отсутствующими верхними фалангами. К горлу подкатила тошнота, а душу ужас обуял. Метнулась в сторону, а плащ вонючий, от которого отказываться не стала, дабы не обидеть спасителя, назад на дорожку к избе осевшей и покосившейся возвращает.
