— Ой, б… — призрак вспомнил, с чего началось изучение русского языка.
— Жор, за языком следи.
— Я нэ, я всё… А шо ты робиш?
Я не ответила, сосредоточившись на деле. Задрала на Гоше майку и села на него верхом, ощупывая грудную клетку. Где ты, зараза, прячешься?..
— Уля, не при детях же!..
— Жор, не лезь под руку!
— Дивчина, закрой глазки, мала еще…
В солнечном сплетении нащупался пульсирующий комок. Я осторожно надавила, и наблюдатель конвульсивно дернулся. Я уплотнила воздух, прижимая к полу его руки и ноги, и предупредила:
— Уши зажмите. Орать будет.
— Ты такое уже делала? — Зойка и не думала слушаться.
— Да. С нечистью, — которая ловит дар. И силу. И… — Жор… займись!
Призрак послушно зажал девочке уши, и я сильно надавила на солнечное сплетение, пропуская через ладони горячий воздух, расплавляя и разжижая тугой сгусток. Наблюдатель, на удивление, не орал, а сипло матерился. Комок смягчился, расплылся тонкой желейной лепешкой, и в теплом коридоре враз стало сыро и гнилостно, как в заброшенном погребе. И Гоша некстати очнулся. Приподнял голову и уставился на меня безумным взглядом.
— Терпи-терпи, — ободряюще улыбнулась. — Еще чуть-чуть…
И сильнее нажала на сгусток, пропуская через него новую порцию воздуха. Наблюдатель закатил глаза и захрипел. Из кожных пор тонкими курящимися ручейками начал сочиться туман.
— Жор, принеси из ванной косметичку!
— Яку?
— Красную.
— Дитё, ушки закрой.
Зойка и не думала закрываться. Жадно следила за каждым моим движением, подавшись вперед.
Я сдула с глаз завитки волос и уплотнила воздух вокруг Гоши, собирая туман в сферу. Ручейки недовольно дергались, метались, стучась о «клетку», переплетались друг с другом.
— Вот. А шо там надо?
— Нашатырь. И йод.
— А зелья? — удивился Жорик, доставая бутыльки.
— Это не смертельно. Уже — нет.
Туман иссяк. Я на всякий случай ощупала шею, грудь, плечи и живот нежданного гостя, но других сгустков не было. И пульс замедлился, и глаза стали нормальными, человеческими — черная точка зрачка, темно-серая радужка и красные пятна лопнувших сосудов. Я нарисовала на тяжело вздымающейся наблюдательской груди йодовую сетку, прижгла кровоточащие царапины и сунула ему под нос ватку с нашатырем. Срочно в чувство… проверить одну догадку — случайную, безумную, но… возможную.
Гоша оглушительно чихнул, дернулся, стукнувшись затылком об пол, и открыл глаза.
— Всё, — я размяла кисти рук, — подъем.
— У-ульяна? — он шумно выдохнул и вцепился в мои ноги. — А где я? И что тут?.. — сел, осознал позу, уставился на меня и пробормотал: — О, чем дело пахнет…
