И губы задрожали так, как будто сейчас расплачется.
Мариус посмотрел на печать. Болезнь миновала, и теперь печать Надзора выглядела просто как чернильный рисунок, большой такой, на всю левую щеку. Другая половина лица чистая, и кожа светится как фарфоровое блюдце, если смотреть сквозь него на солнце.
Ему показалось, что ошейник слишком туго охватывает тонкую шею и уже натер розовую полоску. А сама девка, в старых штанах Робина и в старой же его рубашке, выглядит совсем как недокормленный мальчишка-беспризорник.
Полы она моет, видите ли.
— Убирайся, — устало буркнул он, — я предупреждал, не попадайся мне на глаза. Прибью.
Двуликая опустила голову, затем, чуть помедлив, подхватила бадейку, зажала щетку под мышкой и — бочком-бочком, обходя его как можно дальше, шмыгнула к двери.
— Передай Марго, чтобы обед накрывала, — прикрикнул он вдогонку.
Последний-то раз ужинал вместе с Фредериком, а потом уже не получилось поесть.
После того случая Алька изо всех сил старалась не попадаться на глаза своему выходит что хозяину. Это оказалось неожиданно просто: его почти никогда не было дома. Как говорила Марго, все время пропадал в местном отделении Надзора. Являлся только на ужин — тогда Алька пряталась на кухне и старалась носа не высовывать — а потом почти сразу уходил к себе, оставаясь в спальне до утра. На следующий день приор спускался в столовую, перекусывал наскоро, а в это время у ворот уже ждал ведомственный экипаж. Альке только и оставалось, что помыть кружку из-под кофе, большую, керамическую, в красивых разводах синей и фиолетовой глазури, и смахнуть крошки от гренок со стола.
Иногда, очень редко, прятаться не удавалось. Однажды Алька забралась по выщербленной кладке на второй этаж и метелкой собирала паутину с окон. Она вообще очень хорошо лазила по стенам — и потому, что была легкой, и потому, что в ней говорила кровь двуликой. Так вот, Алька увлеченно собирала паутину и гоняла жирных пауков, когда меж лопаток неприятно закололо. Она обернулась — и едва не свалилась вниз, потому что у ближайшей к дому яблони стоял приор и смотрел на нее. Алька похолодела, слишком свежо было воспоминание о том, как он застал ее в спальне с ведром и щеткой, пальцы мгновенно сделались скользкими, слабыми, и ей пришлось цепляться изо всех сил, чтобы в самом деле не свалиться дохлой мухой по ноги ниату Эльдору. Она оглянулась еще раз — его больше не было.
Или вот еще, когда она убирала в столовой рано утром, он появился внезапно — впрочем, как и всегда — а она заметила его только тогда, когда, пятясь с тряпкой в руках, ткнулась спиной во что-то твердое и теплое. Вот тогда стоило усилий не взвизгнуть от ужаса, и деваться из столовой было некуда, разве что в окно выпрыгнуть. Но тогда случилось чудо: ниат Эльдор снизошел до разговора.
