— Мам, — кладу голову ей на грудь.
От нее пахнет бухлом, потом и травкой. Мне хочется реветь от отчаяния. Почему? За что мне это все? Я еще помню ее цветущей молодой женщиной. До того, как отец ушел. Да, мы жили бедно, но мы жили. А теперь… что это? Разве жизнь? Это настоящий ад. Она и прежде часто меняла приятелей, чтобы свести концы с концами, забыться или не чувствовать себя одинокой, но теперь… Она же скатилась совсем.
А главное — почему Джо? Почему этот мерзкий ублюдок?
— Мой Джеймс, — она проводит рукой по моим волосам, смотрит так нежно, с такой любовью, что у меня щемит в груди от боли, — я так соскучилась, сынок…
Ее пальцы мечутся по моему лицу суетливо и хаотично. В покрасневших глазах — смесь безумия, смятения и кайфа, поэтому я качаю головой, пытаясь сдержать слезы и рвущиеся наружу ругательства.
— Пойдем отсюда. — Прошу тихо.
В ее взгляде остатками сознания вспыхивает беспокойство.
— Нет. — Мотает головой, оглядываясь. — Я не могу.
— Можешь, пошли.
— Нет, сынок. — Упирается ладонями в мою грудь.
— Идем. — Прижимаю ее к себе.
— Но Джо…
— Плевать на Джо!
— Не говори так, — отстраняется она. — Он очень щедрый, он любит меня!
— Он бьет тебя! — Вцепляюсь пальцами в ее запястье.
Она уставляется на мои руки. Хлопает глазами непонимающе, и мне приходится разжать захват.
— Прости. Прости, сынок… — С ней вдруг приключается какая-то резкая перемена. Веки наполняются слезами, подбородок дрожит.
— Все хорошо, мам. — Морщусь я. Сглатываю свои обиды и переживания. Пытаюсь отдышаться. — Только пойдем отсюда, ладно?
Боязливо оглядываюсь по сторонам.
— Любимый мой мальчик, — шмыгает носом мама.
Гладит меня по лицу и волосам. Ее трясет. Она рыдает, затем улыбается. Утирает рукавом пузырящуюся под носом зеленую соплю.
— Мой Джеймс, моя радость, моя гордость.
— Прошу тебя, мама, пошли.
— Нельзя… — переходит на шепот она. — Джо сказал, чтобы я ждала его здесь. Надо остаться, иначе, он разозлится, и тебе тоже попадет…
— Господи… — Я оседаю на пол и громко вдыхаю, чтобы не разрыдаться вслед за ней.
Мне словно раскаленную магму пустили по венам, я горю изнутри, меня душат злость, обида, разочарование. Закрываю ладонями лицо, давлю пальцами на веки и бессильно рычу.
Нужно взять себя в руки. Успокоиться и действовать. Ну, же! Ты же мужчина, давай! Ну!
— Так. — Вскакиваю на ноги. — Пошли, я сказал.
— Нет, Джимми…
— Пошли! — Подхватываю ее подмышки. — Больше никаких Джо, понятно?
— Но…
— Мы с тобой и вдвоем справимся, ясно? Больше никакой дряни, никаких баров и попоек с твоим дружком. Это я тебе говорю, твой сын!
