— Тебя звать-то как?
— Гвендолин.
— А я Нанну. Присматриваю за бассейнами и каналами замка.
— Почему же вы не превращаетесь?..
— Чтобы содержать замок, требуется уйма слуг, а из грызунов не слишком расторопные работники, — Нанну усмехнулась. — Вот ведьма и сохраняет нам человеческий облик.
— Значит, вы тоже из… моего мира?
— Нет. Я родом из Города-на-Болотах… Повезло, что задержалась сегодня допоздна с кормежкой рыб.
— Повезло? — скривилась Гвендолин, чувствуя, как к горлу подступают рыдания. — Какое везение, если я вот-вот грянусь оземь и обернусь каким-то грызуном!
— Ну-ну, не реви. И не привередничай. Грызун, не грызун, главное — жива и здорова. Шша не стали бы с тобой церемониться.
Впереди показался горбатый мостик, перекинутый через речку. Речка была мелкой, не глубже человеческого роста, и вода в ней насыщенного изумрудного цвета просвечивала до дна.
— Одного не возьму в толк, — рассуждала Нанну. — Почему доброхот, наградивший тебя волшебной защитой, не помог вернуться в людской мир?
— Он пытался, только я сама не захотела. Мой кузен, Дэнни, угодил в тень прямо на моих глазах… — Гвендолин запнулась и сглотнула. Поспевать за Нанну становилось трудновато. — Чудище сцапало его и утащило, я даже пикнуть не успела. Потом появился тот мальчишка, весь из себя, и сходу напустился на меня, чтобы убиралась. Но я ведь за Дэнни в ответе, ему всего десять! Тетушка Тэххи с меня голову снимет, что не уследила, а про монстров ей нечего и рассказывать…
— Кузен? — нахмурилась Нанну. — Плохо.
Какое-то время она шла молча, погрузившись в раздумья. Затем, словно очнувшись, спросила:
— Что ещё за мальчишка?
— Да он как-то не представился, — Гвендолин пожала плечами.
— Уж не Айхе ли?.. Да ну, чушь собачья, — Нанну резко хохотнула — наверное, предположение показалось ей ужасно нелепым. — Этот паршивый щенок не стал бы тебе помогать. Скорее, кто-нибудь из духов леса прикинулся человеком или объявился новый колдун. Неплохо бы: пора нашу Ведьму приструнить, а то совсем распустилась. В здешних краях она — полновластная хозяйка; сама сочиняет законы, сама карает за их нарушение, сама решает, кого казнить, а кого миловать. С ней могла бы потягаться лишь Цирцея, но у них договор о невмешательстве.
— Значит, волшебство и здесь — редкая штука, — пробормотала Гвендолин, не особо вникая в суть разговора. Горестные предчувствия терзали душу.
— Нет, но людей с чародейской кровью и впрямь раз, два — и обчелся. Я всего двоих и встречала. — Нанну понизила голос до шепота. — Будь их больше, мы бы не влачили рабское существование. Хоть один порядочный да сыскался бы. Такой, знаешь, с обостренным чувством справедливости. Когда появился Айхе, многие воспрянули духом, но — увы. Бродят слухи, будто за колдовской дар он продал Кагайе душу, и теперь она помыкает им, как ей заблагорассудится: заставляет творить всякие мерзости…
