У кругломордого отвисла челюсть, но он быстро оправился и зашипел, как огромная разъяренная крыса:
— Что ты с ним сделала?!
— Хочу задать тот же вопрос, — ледяным тоном парировала целительница. — Ваш протеже избит, в порезах, едва не утоп, еще и, похоже, память потерял. Почему вы, мусье Ферендель, не уделяли вашему студиозу достаточно времени? Ведь это ваша прямая обязанность.
— Вы же, мадам Лужо, старший лекарь и магистр кафедры целительства! Вот и верните ему память! Тогда и узнаете!
Я испугался, что гордая целительница уйдет и оставит меня с этим грубияном наедине, поэтому поспешил прекратить их ссору:
— Я очнулся у разбойников, уже без памяти. Сбежал. А потом упал в реку, — шмыгнул носом.
— Разбойники?! — побагровела моя спасительница. — Совсем распоясались! Не боятся даже магов! Нет, этого нельзя так оставлять! Я подниму вопрос на совете. И готовьтесь, мусье Ферендель, объясняться, как студиоз вашей кафедры покинул стены академии и оказался у них!
— Академии? — переспросил я. — Какой?
— Ну, Сидерик! — прорычал взбешенный тип, обещая мне «сладкую» жизнь и выскочил из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью.
Целительница еще надеясь на чудо, поэтому терпеливо поясняла:
— Светлой. Светлая академия магии.
— А! Вот почему светляк и лучезарик… — наконец-то понял я.
Видимо, это были нехорошие прозвища нас — магов, но мадам Лужо сдержалась. Подперла рукой щеку и с грустной улыбкой произнесла:
— Да, магистр Митар обрадуется. Столько всего любопытного откапает.
— Почему?
— Потому что он инквизитор.
— Ой! — пусть ничего не помню, но в уме быстро сложил, что значит вмешательство инквизитора в дела магов.
— Угу, — грустно покачала головой собеседница и принялась водить над моей головой руками.
— А неужели, я похож на мусье Ференделя?! — не удержался и спросил. Мадам не поняла вопроса, и я напомнил. — Крысеныш.
Ее брови приподнялись, рот раскрылся, но она не стала отпираться.
— Если только характером, — тихо пояснила.
— Если буду так же сыпать грубостями, можете меня стукнуть.
— Кто-то уже постарался. Ты чудом выжил, а я успела. Если бы потерял и символ академии, вряд ли в тебе опознали бы нашего студиоза. Сгинул бы в околотке, и нам пришлось бы отчитываться за смерть и пропажу. А, знаешь ли, инквизитор Митар уже носом землю роет.
— А что за символ?
— На рукаве формы. Выздоравливай, Сидерик. И постарайся впредь избегать неприятностей, — она встала, бросила через плечо жалостливую улыбку и ушла. А я снова остался один, в небольшой комнатке, с витавшим в воздухе приятным цветочным ароматом.
