Будто за мной гнались мои жуткие подозрения.
Не раздеваясь, я упала на широкую кровать и включила радио.
«Овен. Сегодня вы проявите себя надежной опорой человеку, попавшему в тяжелую ситуацию. Вам придется поступиться собственными интересами, но не расстраивайтесь — помощь вернется к вам сторицей…» — вещал гороскоп, но я его не слушала.
Я поняла, что забыла сделать одну вещь.
Проверить перед тем, как уйти и запереть дверь, Вовкину куртку.
И теперь я никогда не узнаю, не исчезла ли она перед моим уходом?
И были ли те шаги его шагами?..
Или чьими-то еще?..
Внезапно навалилась неимоверная усталость. Я не заметила, как глаза мои сомкнулись, и наступил уносящий прочь от всех сомнений и тревог сон.
Вечером как ни в чем не бывало я толкнула дверь бара, нацепила на лицо маску дружелюбия и спокойно спустилась по лестнице.
Сейчас я увижу Вовкины глаза.
Подходя к последней ступеньке, которая выводила непосредственно к стойке бара, я ощутила, как опять начинает колотиться сердце. Пришлось остановиться и постоять несколько секунд, пока стук его немного замедлился.
Наконец, почувствовав, что могу относительно владеть собой, я вышла на эту ступеньку и сразу увидела Вовку.
Он, как обычно, стоял за стойкой и наливал что-то посетителю в армяке.
Этот армяк внезапно переключил мое внимание на себя.
«Киностудия «Мосфильм» кино снимает по Бунину или Тургеневу…», — вспомнилось пояснение Лильки и ее заливистый смех.
Цепь событий, произошедших с тех пор, неожиданно заставила увидеть совершенно иную картину.
Никакой массовки не существует, — вдруг поняла я.
Будто прозрела.
Просто они из совсем другого времени.
Из того, в котором умерли.
Озарение пришло мгновенно, и я едва успела с ним справиться перед тем как поймать, наконец, на себе взгляд бармена.
— Привет.
— Привет.
Обычный голос. Обычный взгляд.
Из-за сцены вышла Лилька — как всегда взъерошенная, в майке-алкашке и лосинах. В руке она держала незажженную сигарету.
— Надеюсь, не забыли, братцы-кролики, что завтра грандиозная попойка? Сейчас придет Иван Ильич, и направим к нему делегацию!
Она пристально посмотрела на меня. Я стоически выдержала взгляд.
— Покурим?
— Покурим, — согласилась я, мелко дрожа под полушубком.
Она знала, что посетители бара — мертвецы.
Она обманула меня.
Объяснения я не просила, она навязала его мне. Хотела отвести подозрения. И смех ее звучал неестественно. И глаза у нее холодные, как лед…
— Ну ты че застыла-то? — подтолкнула меня певичка, хлопая накрашенными ресницами. — Двигай!
