Внедорожник трогается вперед, и я перевожу дыхание. Не буду лгать и говорить, что страх не пронизывает меня прямо сейчас, потому что именно так и есть. Когда мы были в океане, было легко надеяться и думать, что Хендрикс найдет меня. Он знает океан. А на суше, это… намного сложнее. Что, если он даже не знает, что я здесь? Он может потратить время, прочесывая мили и мили океана.
Я сглатываю слюну и закрываю глаза, чтобы успокоиться. Что хорошо на суше, это то, что здесь у меня больше шансов сбежать. Это плюс. Я могу убежать, выбрав подходящий момент. Надеюсь на это, потому что это может быть моим единственным шансом. Возможно, я сама буду своим единственным шансом. Я открываю глаза и смотрю в окно. Высокие деревья, широкие дороги и люди на велосипедах, проезжающие мимо. Странное чувство растет в моей груди, и мне требуется мгновение, чтобы понять его.
Я снова на суше.
Прошло больше двух лет с тех пор, как я была в цивилизованном мире, и это несколько подавляет. Люди болтают, машины с шумом проезжают мимо. Моя голова переполнена. Я так привыкла только к звуку рокочущих волн, что мне даже интересно, как же я раньше чувствовала себя здесь на своем месте. В океане ― это единственное место, где я чувствовала себя безмятежно. В покое.
Я поворачиваюсь, смотрю вперед и ловлю взгляд Димитрия, наблюдающего за мной в зеркале заднего вида. Я прищуриваю глаза и смотрю на него. Он ловит мой взгляд и снова переводит взгляд на дорогу.
― Куда ты меня везешь? ― спрашиваю я, цепляясь за цепи.
― Я не собираюсь говорить тебе ни об этом, ни о чем-либо еще. Ты будешь говорить только, когда я разрешу. До этого ты держишь рот на замке и делаешь, что говорят.
― Ну да, ну да, я пробыла с подобными ублюдками достаточно долго, чтобы знать, как они поступают, ― говорю я. ― Если ты думаешь, что я расскажу вам что-нибудь о Хендриксе, то ошибаешься. Но если хочешь, чтобы я заткнулась, тогда я заткнусь.
Димитрий дает по тормозам, и меня бросает вперед. Тогда до меня доходит, что я не пристегнута. Мое лицо больно врезается в спинку сиденья, и я разбиваю себе нос. Кровь льется по лицу. Я громко вскрикиваю и поднимаю голову, чувствуя, как лицо покрывается теплой липкой жидкостью. Слышу, как хлопает дверь со стороны Димитрия, а потом открывается с моей. Он хватает меня за плечи и вытаскивает из машины.
― Вот что, девочка, ― рычит он, приподнимая меня к себе. Уверена, что в другой момент смогла бы почувствовать его запах, ведь он так близко, но все, что я чувствую, это собственная кровь, заполняющая нос, ― не тебе указывать, что да как. Не ответишь на мои вопросы, окажешься на шесть футов под землей. Сечешь фишку? Решай сама, сколько стоит твоя жизнь. Хватит защищать этого сукина сына. Он заслуживает того, чтобы быть обреченным на долгую, мучительную смерть.
