Его взгляд смягчается, и он прищуривается, глядя на меня, будто не может меня понять. Я слегка улыбаюсь ему и наклоняюсь, осторожно берусь за лодыжку. Он вздрагивает, и, быстро посмотрев на него, замечаю сжатые челюсти и закрытые глаза. Бедняга. Я сосредотачиваюсь на том, что делаю: закрепляю самую широкую часть над раной, а затем крепко бинтую. Закончив, мягко похлопываю его по колену, и он открывает глаза.
― Все сделано. Ты хорошо справился.
Я встаю и оглядываюсь вокруг, ища кое-что еще. Замечаю несколько толстых веток, упавших с дерева недалеко от нас. Карабкаюсь к ним через несколько камней. Перебираю их, пока не нахожу достаточно толстый сук, который Димитрий мог бы использовать как костыль. Возвращаюсь к нему и протягиваю ветку.
― Сейчас или никогда, солдат.
О, его глаза снова просветлели и просто великолепны.
― Зачем?
― Не хочется расстраивать тебя, ― говорю я, небрежно опираясь на сук, ― но ты должен позволить мне помочь тебе вернуться. А это поможет нам.
Он морщит лоб.
― В смысле...
― Ты возьмешь палку, видишь? ― демонстрируя, говорю я. ― И обнимешь меня за плечо. Вместе, палка и я, поможем тебе вернуться.
Он уже качает головой.
― Нет, во мне шесть футов роста, а ты…
― Что? ― бросаю я вызов.
― Ты мелкая.
― Зато энергичная, помнишь?
Он качает головой.
― Костыля будет достаточно.
― Нет, ― говорю я, придерживая сук, когда он тянется за ним. ― Не будет.
― Джессика, дай мне палку.
― Не дам.
Он опускает голову и что-то ворчит, а затем снова пытается:
― Отдай. Мне. Палку.
― Ты хочешь умереть, Димитрий?
― Глупый вопрос.
Я качаю головой, вращая палку кончиками пальцев.
― Нет, это вполне логично, учитывая, что ты можешь подхватить инфекцию или усугубить ее, опираясь на палку, поэтому я снова спрашиваю: ты хочешь умереть?
― А ты как думаешь?
― Ну, догадываюсь, что нет. Но как узнать наверняка? Ты весь такой из себя мрачный, ищешь мести… и все такое.
Он закатывает глаза.
― Ты когда-нибудь перестаешь говорить?
― А ты ответишь на вопрос?
― Нет, ― выдавливает он. ― Я не хочу умирать.
― Хорошо, тогда встань и позволь тебе помочь. А если нет, то останешься здесь и замерзнешь или истечешь кровью. Тебе решать.
Он пристально смотрит на меня, но встает. Ему больно, поэтому шагаю вперед и протягиваю палку. Он переносит на нее вес, а я подхожу ближе, подставляя плечо.
― Ты можешь, ― говорю я самым что ни на есть ободряющим голосом. Разве что с капелькой сарказма.
С раздраженным вздохом он поднимает руку и кладет ее мне на плечо.
