Взгляд его голубых глаз, наполненный болью, пересекается с моим, и он напоминает мне сломленного больного щенка. Он выглядит так… Боже, таким раздавленным. Я опускаюсь на колени возле него и осматриваю ногу. Глубокая рана, все еще довольно сильно кровоточит. И еще гематома на лодыжке.
― Что случилось?
― Поскользнулся.
― Ясно, спасибо за подробное объяснение. Ты можешь идти?
Он резко смотрит на меня.
― Стал бы я сидеть здесь, если бы мог идти?
― Ладно, умник, ― саркастически говорю я, ― если тебе нужна моя помощь, то перестань грубить, или я брошу тебя здесь.
Какую-то секунду он молчит.
― Что, черт возьми, такая мелочь, как ты, собирается сделать?
Я встаю и упираюсь руками в бедра.
― Ты просто не знаешь, какая я: стоит меня завести ― и я взрываюсь...
Уголки его губ дергаются в улыбке, и тогда понимаю, как двусмысленно прозвучали мои слова.
― И я взрываюсь так, что мало не покажется.
Да уж, это прозвучало не лучше.
Теперь он почти улыбается мне. Боже. Как он красив.
― Т-так, ― я заикаюсь, ― так ты позволишь помочь или нет?
― Мы ни за что не вернемся в лагерь вовремя, ― замечает он.
― Может быть, но сидеть здесь глупо. Ты замерзнешь.
Он снова смотрит на меня.
― И какой у тебя план?
Я наклоняю голову в шоке, что он на самом деле позволит мне помочь ему.
― Ну, во-первых, надо перевязать рану. Значит, тебе придется позволить мне дотрагиваться.
Его тело напрягается.
― Только быстро, ― выдавливает он.
Я киваю и раздумываю, чем бы воспользоваться. Нужно остановить кровотечение. Я осматриваю его одежду: джинсы, ботинки ― ну, теперь один ботинок ― и обтягивающую черную футболку. Хочется сказать ему, чтобы снял футболку, но использовать то, что на мне, более логично: я в длинном платье. Наклоняюсь и, пошарив пальцами по земле, нахожу острый камень. Использую его, чтобы проделать дырку. Как только появляется маленькая прореха, я использую обе руки, чтобы оторвать полоску.
И все получается не так, как планировалось. Да, я отрываю полосу, но заодно и половину своего платья. Понимаю, что становятся видны и трусики, и мои ужасно белые ноги. Супер! Чувствую, как щеки краснеют, и стоя на коленях, боюсь взглянуть на Димитрия. Но прежде чем коснуться его, гляжу вверх. Он снова смотрит на меня таким взглядом. Таким великолепным, жаждущим, напряженным взглядом.
― Знаю, что это ничего не значит и не изменит, что тебе будет неудобно, но мне важно, чтобы ты знал: я никогда не сделаю тебе больно, Димитрий. Никогда.
