Он даже позволяет мне шататься по кораблю.
Живот сводит, и я возвращаюсь к действительности. Она здесь — тетя Фло, известная также как «Красное море», «Судный день», «тетя Черри», «Серфинг на алой волне», «Красный Дракон», «Неделя акул» или для тех из нас, кто более простодушен…
Да, у меня месячные.
Я закрываю лицо руками и стону. Две девушки, которые, действительно, поднялись на корабль вместе с нами, противные и грубые, и они здесь только для того, чтобы услужить Димитрию. Они мне не помогут. Лучшее, что они могут для меня сделать, ― это бросить за борт, чтобы оправдать название «Неделя акул». Единственное, что я могу сделать, это пойти к Люку или Димитрию. У меня нет ничего с собой, ведь меня захватили и увезли против воли. Так что я вынуждена обратиться с просьбой к кому-нибудь.
Люк посмеется надо мной: он такой злой.
Остается Димитрий. Я никого не знаю из остальных двадцати человек на этом корабле, а им даны строгие инструкции не знакомиться со мной. Хотя один из них улыбается мне так, что мне очень, очень хочется подойти и поболтать с ним: он привлекательный и у него самое доброе лицо, которое я когда-либо видела.
Впрочем, ближе к делу.
Я должна подойти к Димитрию. И плюс, я должна попросить у него тампоны или прокладки. Я стону вслух и потираю щеки, чувствуя ужас от того, что докатилась до такого. Может быть, мне следует броситься за борт: этот конец станет гораздо интереснее, чем просить мужчину, который презирает меня, о женских штучках.
Но это необходимо.
Я встаю на ноги и неловко переминаюсь, пока в животе снова не возникает тупая боль. Сделав глубокий успокаивающий вдох, я выхожу из каюты и направляюсь к большой столовой. Димитрий проводит там много времени, плетя заговоры против Хендрикса. Меня больше не расспрашивают, что удивительно, учитывая, для чего меня захватили. Хотя полагаю, что в сложившейся ситуации ему больше ничего от меня не нужно, чтобы сделать это. Одного моего присутствия здесь достаточно, чтобы выманить Хендрикса из укрытия.
Мне требуется целых пять минут, чтобы убедить себя войти в столовую. Когда я вхожу, все пялятся на меня. Да, я стою в открытом дверном проеме. Я рассматриваю мужчин, пока не замечаю Димитрия, сидящего в конце длинного стола. Малибу сидит у него на коленях, и то, что я не вижу его рук, а она корчит странные рожи, говорит мне, что он не просто разговаривает с ней. Отлично. Просто отлично.
Я опускаю голову и иду, ненавидя себя за то, что вынуждена это делать. Я откашливаюсь, подойдя к нему, и он медленно поднимает взгляд, пока не встречается со мной глазами.
