Мелькнули зелёные, цвета ночных трав, глаза, пронеслись рыжие локоны искрами. Луна на небе вспыхнула ярко и налилась огнём. Вокруг – он шкурой почувствовал – запылало и стало горячо.
– Ну что, милый мой сын, сейчас-то видишь?.. – от голоса теперь веяло жаром, стальные требовательные нотки звучали всё выразительнее – мама торопила его.
«Она спешит, я знаю…»
Вокруг занимался огонь.
«Если доведётся увидеть пожар в лесу, я покажу тебе, как огонь ест…»
– Мама? Где ты?!.. Ведь я погибну здесь!
– Как можно погибнуть в моих объятиях, Маленький? Огонь и Ветер – твои друзья, разве ты забыл?
– Разве я забыл?.. – подхватил, повторяя эти её слова, сердцем чувствуя их важность. – Разве я забыл?..
Шкура тлела, и он кашлял, не находя воздуха, окружаемый жаром в кольцо. Травы, что оплетали, не давая бежать, сгорая, вырастали заново и, рассыпая вокруг звонкого серебра-росы, тянулись всё выше и выше.
– Разве я забыл тебя?..
Он заплакал. Лис-С-Окраины-Леса вновь оказался маленьким. Не обращая больше внимания на бушующее пламя, остановился и сел, обхватив себя руками, в самом центре тлеющей, исходящей искрами полянки, сел и решительно поднял лицо, всматриваясь в стену огня, что качалась над ним.
– Видишь теперь? Ну, вспомни же…
– Мама, зачем ты это сделала?
– Я выкупила тогда твою жизнь…
Пламя колышется, в его всполохах льются огнём рыжие пряди; жаркие ладони, готовые обнять, осыпают искрами; глаза сияют любовью… Теперь он наконец-то поймал её запах, но сколько же было в нём горечи и соли.
– Тебе не хватило платы, мама, я вспомнил… Лучше бы мы просто ушли оттуда!
– И снова скитаться, забывая и теряя друг друга?.. Нет, родной мой, хватит терять, хватит! Запомни это! – огонь занялся сильнее.
Лис засмеялся.
– «Запомни»?! Ты заплатила им собою, но оказалось мало, и ты кинула им платой мою память!
Ветер пробежал по горящему лесу-сну, распаляя огонь до небес. Казалось, даже Луна, источающая то ли плач, то ли протяжную песню, затлела и начала чернеть с одного края. Ветер жарко дохнул в макушку, прошёлся по одежде, увлёк за собою взгляд. Завертел огни в рыжих материнских локонах, а её ладони, которые она так долго не смела протянуть, наконец пришли в движение и накрыли его шатром.
– Мы с отцом всё-всё знаем, милый наш сын, но ты же понимаешь, нет у нас по тебе слёз…
– Я умру сейчас, – жар материнских рук выжигал саму жизнь, – отпустите меня…
– Мы дорого оплатили тебя…
А он уже кричал, выгорая до костей. Пламя, усиленное ветром, гудело вокруг.
