А потом, когда лес начал открывать следы минувшего и доверять одну за другой давние истории, Человек пошёл по следу своих.
– Ты скажи мне, братец, что случилось тогда? Я был на Тёмном Озере, видел его берега, смотрелся в воду. Куда ушли они, почему?
– Долго говорить, да мне и вспомнить надо…
Лиса неожиданно охватила беспричинная тревога и злость. Ему захотелось спрятаться, залезть в нору поглубже.
«Что это со мною?»
И вслух добавил:
– Я же одичал с тех пор. Как вспомню, расскажу обязательно.
Человек тогда неделями проживал в лесу, подбирал ритуалы и слова, снова и снова запуская призыв во все концы, тогда и обнаружил его, Лиса-С-Окраины-Леса.
– Что за беда накрыла нас в те дни? Не верю, не могу принять, что мы с тобою одни на целом свете! Что я один, понимаю. Но почему один ты?
Занимался рассвет. В доме было жарко, тихо. Пахло травами, выдержанным сыром и хлебом.
– Кстати, Человек. А холмы-то лесные по-прежнему наши… – Лис только сейчас понял, почему ему там легко и так безопасно. – Эх, дурак я… Одичалый пустой дурак… Это ж наши места?..
– Ты забыл?..
Теперь человек утешал Лиса, оглаживая по пушистой холке.
– Всякое бывает. Главное, мы нашлись. Ты вспомнишь, уверен, вернётся к тебе твоя память. И своих мы найдём, дай только срок. А я окрепну, братец. Всё теперь будет хорошо. Давай-ка лучше вздремнём, силы сегодня будут нужны.
Давно не видал он таких снов: Лису снилась мама. Испугался.
– Нет, нет, – говорил он, вылетая на сияющие тропы, – не нужно мне сюда, не хочу…
Но сон настиг, утянул в волшебство, лапы понеслись по узнаваемым травам, сверкающим ночной росою. Луна стояла в полнеба. Блестели ручьи, верхушки деревьев. Бабочки-птицы пролетали, опадая листьями на исходящую ароматами гладь реки. И Лис нёсся, творя вокруг себя звоны и зарницы, не ведая, как когда-то давно, границ своей воле.
– Ну вот и ты, милый сын…
Где, откуда голос? Он заозирался, втягивая воздух, но, как назло, ловил лишь запах земли, цветов и воды.
– Где ты, мама?!
– Остановись и увидишь… – улыбается, он чувствует это по её голосу.
– Но я не могу остановиться, это ведь сон!..
Вздох как шелест.
– Тогда я сама нагоню тебя, раз ты убежал от меня так далеко…
Трава под лапами, какой в жизни и нет: изумрудная, отражающая серебряный отсвет, начала заплетаться силками, норовя удержать, и как же душно, будто не лапы сжимало, а само горло. И он закашлялся во сне, пытаясь высвободиться из тонких и цепких пут.
– Сейчас, милый, ещё немного, и я поймаю тебя…
