– Девы непорочные всегда были и будут, – торжественно произнес Тит. – Великий подвиг совершают, соблазны плотские стороной обходят, дни и ночи молитвам посвящают.
Тут из воспитательного сарая раздался полный восторга голос палача:
– Двенадцать вошло, отчего и тринадцатому не войти?
– Апостолы-то кончились, – заметил помощник Андрей. – В честь кого тринадцатый пойдет?
– А мы ему за папу сунем. За римского.
– Пошли к Герасиму, – сказал Гриша. – Это надолго.
Они двинулись вдоль стены, дабы не быть случайно замеченными из окон. Ночную тишину разбил на осколки нечеловеческий крик.
– Вот и папа римский к апостолам присоединился, – усмехнулся Гриша. – Следующим кто будет – мама Тереза?
Дверь в сарайчик Герасима была приоткрыта. Лунный свет, просачиваясь внутрь, освещал могучую фигуру богатыря, увязанного веревками с головы до ног.
– Герасим? – тихо позвал Гриша. Тот заворочался и тревожно замычал.
– Отзовись, Герасим, – просил Гриша. – Скажи хоть слово. Я пришел тебе привет передать от прачек. Прощальный. Вдоволь ты натешился, истукан, пора и ответ держать. Большая вина на тебе.
Гриша считал всех, чье достоинство превосходило его габаритами, своими заклятыми врагами, не имеющими права на существование.
– Такие, как ты, половые гиганты, разбалуют телок, потом им меньше, чем у коня, не подавай, – сердито бросил Гриша, и, вооружившись прислоненной к стене сарая палкой, ударил Герасима по голове. – Жил бы себе скромно, целомудренно, и все было бы хорошо. И в штанах все было бы на месте, и Муму не погибла бы такой страшной смертью. Но ты же скотина! Наглая, подлая, на других наплевавшая. Тебе одной-двух девок мало было, ты все имение передрал. Вот бог тебя, развратника, и наказал.
– У, ирод грешный! – злобно ругнулся Тит и пнул тушу Герасима ногой. – Супротив бога пошел, супротив заповедей его? Поделом тебе и кара, нехристь! Бог справедлив. Все видит. От него не утаишь злых дел. Виновного карает, невинного милует.
Гриша вспомнил подставленного Яшку и доведенного до кастрации Герасима, вспомнил, кто так талантливо подвел обоих холопов под монастырь, и сказал:
– Бог, может, и справедливый, но очень наивный.
Примерно час друзья издевались над Герасимом. Гриша в основном докучал едкими словами, Тит, поскольку красноречием не владел, компенсировал его отсутствие благими делами. По совету Гриши он справил на связанного Герасима все свои нужды, бил его палкой, плевался, грозился сбегать за косой вострой и довершить божий суд. Гриша, наблюдая за расправой, мерзким голосом пел шлягер собственного сочинения:
