Ночную идиллическую тишину нарушали только истошные крики, несущиеся со стороны воспитательного сарая. На сегодняшнем консилиуме заплечных дел мастеров, надзиратели, долго совещавшись, приняли решение удвоить объем получаемых пациентом пыток, то есть организовать ночную смену садистов. Прежде Яшку пытали двенадцать часов в сутки, теперь двадцать четыре.
– Слышишь? – спросил Гриша, расплываясь в улыбке чистого злорадства.
– Яшка голосит, – равнодушно ответил Тит. – Поделом ему, грешнику. Нешто можно храм господний испражнениями осквернять! За такое кощунство страдать и страдать. Тяжек грех, тяжко и искупление.
– Это да, – кивнул Гриша, удивляясь забывчивости Тита, который уже не помнил, кто на самом деле осквернил церковь отправлением большой нужды. – Яшка заслужил.
Тут его монотонный вой резко оборвался, и Яшка пронзительно закричал тонким голоском:
– Помилуйте мя грешного! Мочи нет. Не сдюжу более!
В ответ прозвучал громкий возмущенный голос надзирателя:
– Заткнись, скотина! Не сдюжит он. Десять веников сдюжил, а одиннадцатый не сдюжит? Ну-ка Андрюха, намыль еще один веник. Сейчас проверим, сдюжит или не сдюжит.
Вслед за этим тишину разорвал страшный визг Яшки.
– Сдюжил, – констатировал Гриша, а Тит возвел очи к звездному небу и перекрестился.
– Сдюжил! – донесся из воспитательного сарая радостный крик палачей. – А врал, что не сдюжит. Ну-ка Андрюха, прижги ему пяточки паяльником, он, похоже, сомлел. А я пока двенадцатый веник намылю. Двенадцать важно будет, по числу апостолов. Или не мылить, так затолкаем?
– О-о… – прозвучал предсмертный стон Яшки.
Гриша, у которого от улыбки едва не рвалось лицо, повернулся к Титу и сказал:
– Сдается мне, что анальная девственность бывшего лакея потеряна безвозвратно. Двенадцать, говорит, по числу апостолов. Юморист! А деву Марию забыли? Что же, за нее и веник не засунуть? Обидится. И за Иосифа плотника.
– И за Марию Магдалину, непорочную деву, – подсказал Тит.
– Непорочную? – с сомнением произнес Гриша. – Она, если не ошибаюсь, проституткой была. Потом, правда, встала на путь исправления, но вряд ли ей от этого девственность возвратилась.
Яшка заорал громко и страшно – двенадцатый веник занял свое почетное место в его заднем проходе.
– Сейчас тоже такие Магдалины есть, – рассуждал Гриша. – По-молодости едут в Москву, клиентов на обочинах обслуживают, а потом через два-три года, если от наркотиков не загнутся, возвращаются в свои городки и начинают косить под порядочных. Я одну такую знал – одноклассница бывшая. Год в Москве карьеру делала. Вернулась с пятью зубами – остальные драчливые клиенты выбили. Всем врала, что работала домработницей у олигарха, но подруга, с которой они вместе ездили, ее сдала. Вот у подруги почти все зубы целые остались, даже кое-что лишнее прибавилось. СПИД называется. Все же не задаром съездила. Дома-то СПИД не такой, как в столице. В Москве все лучше.
