— Я постою.
— Как хочешь, ну что поговорим?
— Я так понимаю, соглашение отменяется? — сглотнув слюну, начинаю, — нет больше десяти лет?
— Нет, почему? Есть. Все мои дети, что на то время будут, потому что на двоих я останавливаться не собираюсь, — стреляет в меня взглядом, — остаются здесь, а ты можешь быть свободна.
— Ты из меня, что собираешься сделать сосуд для вынашивания?
— Ну почему же, мне и остальное в тебе нравится, — мерзко усмехнувшись, говорит он, — но если ты хочешь быть только сосудом, будь, но тогда и про присутствие детей рядом можешь забыть?
Я вопросительно смотрю на него. Почему?
— Зачем им мать, что собирается со временем их покинуть? А так они не будут к тебе привязаны, — пожал плечами.
— Ты не можешь этого сделать, — метнулась к нему, нависая над ним и стреляя в него взглядом молнии.
— Могу если захочу, но ты можешь попробовать меня переубедить, — поднялся с места и, обняв одной рукой, так что я вздрогнула, приподнял мою голову за подбородок и взглянул в глаза.
В них читался мой приговор. В его решимости довести до конца, сломить, или заставить покориться.
— Я не уеду, — тихо сказала.
Я не видела Ксению, казалось, вечность и не могла себе позволить не видеться с ней еще больше.
— Это верное решение, — кивнул он и притянул к себе, снова садясь на диван и зарываясь носом в живот, а я почувствовала, как по лицу скатываются предательские слезы.
Мне нет больше пути назад, он мой мир и мои дети…
— А Зельт и Асми? Что с ними? — спросила, отчаянно борясь с тем, чтобы не запустить руку в его волосы.
Если бы он всегда был таким, спокойным, нежным, чувствуя легкие поглаживания по спине, подумала, быть может, я смогла бы его простить, но мужчина другой. И за любую провинность следует наказание.
— Все хорошо, правда Зельту немножко Кейн подправил личико, но думаю жить будет. Тебе привет передавал, кстати.
— Так просто?
— А как ты хотела? Тебя не было, думаю, он нашел утешение с главой, уж очень она волевая женщина, на тебя похожа, — а я не выдержала и залепила ему хлесткую пощечину.
В тот же миг его глаза налились кровью и он взял мои руки в свои, как в кандалы. Наверное, так и было, ведь он держал меня крепче любых приспособлений.
— Это меня заводит, — сказал он, улыбаясь, хотя в глазах до сих пор была злость, — ты хочешь меня завести, маленькая? Мы можем продолжить то, что начали утром.
Я отрицательно покачала головой, с него станется еще раз довести меня и не дать желаемого.
