Завидев любимчика, публика взорвалась аплодисментами. Мне в глаза ударил яркий свет софит, из-за которого я практически ослепла на несколько секунд. Конечно, я и прежде выступала на освещенной сцене, но о подобном масштабе даже во снах не отваживалась мечтать. Зрение возвращалось медленно, а, когда окончательно вернулось, мне показалось, что взамен слуха. После очередного приветствия, блондин произнес:
— Вы все знаете мою любимую журналистку, Лиру Элиссон. Но мало кто знает, что она у нас еще и певица.
Толпа завороженно загудела, предвкушая интересное зрелище. Пятнадцать тысяч человек… Я, замерев на краю сцены, оторопела разглядывала живой бурлящий эмоциями поток чистейшего адреналина.
— Что? — ужаснулась, когда до меня дошел смысл сказанного. Ненавидящим взглядом впилась в Макнамару.
— Что, певичка. Испугалась настоящей сцены? — злобно процедил он мне на ухо. Ого. Неужели так задели мои выпады в сторону Клодин? — Ну, так, настал твой звездный час, — а затем снова в микрофон с обворожительной улыбкой. — Да. Певица, известная как Джаззи. Сегодня она впервые будет выступать на большой сцене, споет для вас мою любимую песню «Ты моя фанатка, я твой Бог». В этот раз ваш покорный слуга будет исключительно на подхвате и занят гитарным сопровождением.
Райан, злобно улыбнувшись, сунул мне в руки микрофон, перекинул через шею ленту гитары и, взяв первый аккорд своей песни, поиграл бровями, намекая, что пора приступать. Я не слышала ничего, кроме бешеного тока крови в ушах. Этот ток оглушал молотом. Тук, тук, тук, тук… перед глазами плыли черные круги, дыхание сперло. Я судорожно сглотнула и получила смех пятнадцати тысяч зрителей, которые только и ждали потехи и развлечения. Я в панике водила глазами по толпе, пока не наткнулась на Дюка. В свете софит видела лишь его силуэт и очень мутно — лицо, но даже этого хватило, чтобы взять себя в руки.
— Ну же, Лирочка. Порадуй нас своим сладким голоском, — настаивал Макнамара, вновь проигрывая вступление. Толпа начала скандировать мое имя. Сначала только несколько разрозненных выкриков «Лира давай», а потом, как один, хор: «Ли-ра, Ли-ра». Разумеется, они ждали, что я опозорюсь. Да и песню Райана я знать не знала и тем более не собиралась петь в его честь дифирамбы. Возникло желание — бросить микрофон и убежать. Взять билет на самолет, уехать к маме и рыдать на ее плече. От того, что боюсь за отца и от того, что так опозорилась. Дюк показал мне кулак. Он явно злился. Толпа тоже начала раздражаться. Закрыла глаза и постаралась успокоиться. Я ведь мечтала спеть на большой сцене? Мечтала получить шанс и выступить? Хотела рассказать Райану правду о себе и Клодин? Разве это не тот самый знак судьбы, что пора? На меня направлены камеры журналистов, меня транслируют он-лайн по всему миру и есть только два пути: либо опозориться, либо показать, на что способна Джаззи. И, если в первом случае, я получу стыд, но сохраню инкогнито, то во втором буду раскрыта и больше не смогу прятаться за париком. Зато моя мечта сбудется. А, плевать! Я не упущу свой шанс!
