На спящий город вновь обрушился цокот копыт. Он близился, отдаваясь в ушах дикой пляской кастаньет. Принц Рекенья плотнее прижался к стене, через колет пробрался холод, рука нащупала заткнутый за пояс пистолет. Ближе, ближе… Слышны голоса. Это соседняя улица! Знакомый голос придержал погоню. Пожалуй, так Сезар не играл ни одну из своих пьесок. Райнеро затаил дыхание, прислушиваясь. Только бы реплику друга не оборвал выстрел, только бы, только бы…
— Эй-ей, спокойно! Да что я вам сделал, в конце концов?! Вас подослал этот ревнивый дон Себастиан? Ну так пусть потягается со мной лично! А я настаиваю, что донна Карлота достойна лучшего мужа, чем этот трусливый ёж! Так ему и передайте! Я не отступаюсь и жду его завтра на рассвете у площади Азалий! Или о его рогах узнают даже белошвейки!
Погоня, отдаляясь, понеслась вдоль городской стены. Ни выстрелов, ни лязга стали, спасибо, Сезар. Райнеро не без удивления утёр со лба испарину.
Сверху донеслись лязг и топот, Марсио тоже нашёл своего зрителя. Принц Рекенья прижался животом к стене башни и медленно двинулся вдоль неё, пропускать спектакль было негоже. Но как же шумит он сам! Камешки под сапогом предательски клацали, колет поскрипывал, нос сопел, щетина шоркала по холодным камням, Задержав дыхание, он выглянул из-за стены, с губ скатился выдох. Стражники грохотали, Марсио кричал и бил копытом, и вряд ли сопение его высочества могло кого-то смутить. Пятнадцать караульных в боевой готовности — в панцирях и со шпагами — выбежали наружу, озираясь по сторонам. Бравые стражи города, мягко говоря, пребывали в замешательстве.
— Это просто лошадь!
— Вы очень наблюдательны. — Фернан Барреа спускался последним, он по и по обыкновению не спешил. Полвека он жил в городе у моря, из них десять служил начальником порта, пять лет назад перебрался к горам. Айруэла, пожадничав, дала ему лишь место гуэрдо*[3], но с весны Барреа набил себе цену. Разгуливающий ночами принц Рекенья попадался ему не счесть сколько раз. Хваткий гуэрдо с поклоном клал в карман королевскую благодарность.
— Нет, это конь, — щегольнул зорким глазом стражник.
— Что?
— Это конь. Жеребец. А сбруя-то как хороша — закачаешься…
— Кобылу тебе в жёны, Лачо, докладывайся по делу!
— Я знаю этого коня, сеньор гуэрдо!
— Знаком лично?
— Это королевский конь, сеньор гуэрдо! — Райнеро различил рапортующего. Лачо Ласано не мыслил себя без того, чтоб не нагладить на затылке вихор и не блеснуть познаниями о Райнеро Рекенья-и-Яльте. Если бы пришлось завести личного жизнеописателя, Лачо был бы не последним претендентом. — Конь его высочества, сеньор гуэрдо. Как известно, сущий фуэгьо[4], сеньор гуэрдо.
