— Вы и впрямь ледяная, — Лоутеан всегда презирал её, и верно поступал. Она правда выскочка, провинциалка, не Оссори и никогда не была ею, никогда уже не станет. Это она сгубила Берни. — В Блаутуре не сжигают за колдовство, но вы же не думаете, что я оставлю ваши игры без наказания?
Альда вздрогнула, теснее прижала к животу голову мужа. Нейдреборн стал страшен, опасен, на выпуклом лбу вздулась жилка, голубоватая, как мерцание палаческой стали. Казалось, он сейчас велит заключить её под стражу и отрубить голову.
— За кузена ответите, только посмейте выглянуть из своей библиотеки. — Лоутеан всмотрелся ей в глаза, совсем как в детстве вздёрнул нос, отвернулся. — Убирайтесь с моих глаз, девица Уайлс, и заберите снег.
За задёрнутыми шторами, расшитыми фигурками бескрылого линдворма, графиня Оссори не видела, утих ли снег на улице, но снег её рук начал таять. Таять под огнём крови Берни! Она вскрикнула, дёрнулась, но напрасно, это лишь Дисглейрио Рейнольт присел на корточки и грел её руки своими, обеспокоенно смотря на неё. Сколько лишнего он сегодня увидел! Уместно ли подвергать друга таким испытаниям, ведь он дружил с книжницей, «учёной дамой», а не наглой выскочкой, плаксой, что даже не в силах как должно оплакать мужа…
— Да ради бога, Альда, что вы себе напридумывали! — Дисглейрио резко отнял её руки от мешка с родной головой безголовика и раскрыл.
Альда зажмурилась, спрятала в ладонях лицо, ресницы в конце концов намокли, сердце понеслось в лихорадочном беге, отдалось в налившихся болью висках. Она не готова, нет!
— Вы всерьёз подумали, что ваш супруг пал вместе со своим полком?
Сморгнув слёзы, графиня Оссори чуть развела ладони. В щели показался и исчез поникший нос капитана Рейнольта, слово затупился кинжал. Последовал стальной высверк — и Альда уронила руки себе на колени. Недруг Рональда держал перед ней его шлем, знаменитый драгунский кабассет, а его слова значили только то, что безголовик живой. Живой!
Она выхватила кабассет из рук Рейнольта, он не драгун, он не должен касаться! Поднесла к носу, ловя терпкие запахи гари, железа… крови? Медвежьи мордочки скалились на неё, затенённые тёмным налётом. Да, кровь, но вражья, чужая! Альда прижала шлем к сердцу, чудилось, удары гулко отдаются в железо, оживляют, спешат выстучать Рональду, что она здесь, рядом. Кончики пальцев касались бессчетного количества царапин и вмятинок, немыслимо пропустить хотя бы одну! Она гладила кабассет, как в эпоху безголовиков, а может, и ныне, украдкой гладила непокорные кудряшки Берни. Это всего лишь шлем, и только Лоутеан Нейдреборн, этот позёр, этот «любитель красивых телодвижений», как на пару обозвали его Берни и Тони, мог передать его в форме подлинного эпоса. Глупый, вечный Мышиный хвост! Но искренность его тревоги о Берни не ставилась под сомнение… Где муж и что с ним? Жив, но тяжело ранен? В плену эскарлотцев? Что же это такое!
