Горислава остановилась, скинула тяжелый заплечный мешок и расправила плечи. Тревога подруги передалась и ей. Она с подозрением осмотрелась, но вокруг было пусто.
— Ну что там? Ты что-нибудь слышишь? — спросила она у Яролики, понизив голос.
Яролика стояла зажмурившись и только чуть водила носом, словно принюхиваясь к чему-то. Она никак не могла сосредоточиться: едва она закрыла глаза, как на нее нахлынули другие образы — образы их мертвой деревни. В голове прозвучал голос бабушки: «Яролика, не отвлекайся, это просто, это у тебя в крови». Девушка досадливо поморщилась и, следуя бабушкиным указаниям, постаралась сосредоточиться на ощущениях у себя в ладони, там, где ее рука касалась коры дубы. Внезапно она ахнула и резко отняла руку.
— Слышала… — испуганно прошептала она. — Едва удалось, но там люди, — она дрожащей рукой указала в ту сторону, куда они направлялись. — Что-то строят… или лес валят. Дерево упало, я услышала.
— Строят? — Горислава нахмурилась. — Ах да… Бабушка же говорила, они возводят стену на границе. Ты можешь узнать, как сильно нам надо забрать в сторону и в каком направлении, чтобы обойти их незамеченными?
— Не знаю, — расстроено сказала Яролика. — Сейчас я…
Она потерла ладони и вновь поднесла руку к дубу. Сосредоточиться, не думать ни о чем. Только о земле, о деревьях, о листьях. О том, как весь лес сейчас пытается помочь ей, потому что она своя, а те — чужаки. Яролику будто тряхнуло, однако она не оторвала ладони от дуба.
— Налево, — забормотала она, — мимо расколотой сосны, к змеиному яру, а потом к болоту. Там еще лес, там есть они, но мало, почти никого.
— Хорошо, — Горислава положила ей ладонь на плечо, — ты просто умница! Все, убери руки, а то потеряешь слишком много сил, а нам еще такой крюк делать. Хочешь, я понесу что-нибудь из твоих вещей?
Яролика покачала головой.
— Я справлюсь, — не смотря на уверение, она пошатнулась, когда сделала шаг. — Сейчас только…. Я переведу дыхание.
Горислава закатила глаза, взяла сумку подруги и закинула ее на плечо:
— Идем, — повелительно сказала она. — Придешь в себя — отдам. Нельзя медлить.
Они двинулись в обход, увязая в сугробах. Сучья цепляли их волосы, кусты норовили оторвать кусок платья. Голод вскоре напомнил о себе, они остановились и перекусили куском хлеба с сыром, затем двинулись дальше. Запад расцвел бледным розовым светом: приближался закат.
— Мы вроде бы уже должны выйти к границе, да? — негромко спросила Горислава.
