— Горенька, — он ласково погладил ее по волосам, по плечу и вздохнул, — оденься-ка и сходи к бабушке Всемиле.
— Хорошо, папа, а зачем? — глаза ее загорелись, и девушка спросила с надеждой. — Она сама тебе сказала, чтоб я пришла?
— Сама или не сама, какая разница? — пожал плечами учитель. — Иди, доченька, иди. И сделай так, как она скажет. Я не против, ты это помни, хорошо?
— Хорошо! — Горислава бросилась натягивать полушубок.
— Куда это ты, на ночь глядя? — встрепенулась Ждана.
— Куда надо! — сурово отозвался учитель. — Я велел!
— А куда? Куда? — допытывалась жена. — Где это она шататься будет в темноте?
— До Стояны дойдет и обратно, — успокоил ее муж.
Горислава с удивлением покосилась на отца: Козарин никогда жене не лгал, в крайнем случае — отмалчивался. Она повязала платок и хотела было уже выскочить за дверь.
— Горенька! — жалобно взмолился учитель.
— Папа? — она в недоумении повернулась к нему.
— Поцелуй меня! — попросил он. — И мать. Вот так.
Горислава послушно приложилась к родительским щекам, учитель крепко сжал ее в объятиях, потом сам раскрыл дверь и настойчиво вытолкнул дочь в сени.
— Ну иди, иди, иди скорее, перепелушка. Лети!
Горислава, с удивлением оглянувшись на мать и братьев, кивнула и вышла из дома.
— Куда ты все-таки ее отправил? — услышала она встревоженный голос матери. — Козарин, правду скажи!
— Чаю налей, — отозвался тот, — никуда я ее не отправлял. Любить дочь нам пока церковью не запрещено!
Горислава улыбнулась и, сгорая от нетерпения, пошла, почти побежала, к домику Всемилы. Ночь выдалась морозная, тихая и ясная. Было светло как днем: на небе сияла полная луна. Снег искрился серебром под валенками девушки и скрипел задорно и звонко. Сама того не замечая она начала напевать, приплясывая на ходу от радости. Вот наконец показалась заснеженная крыша знакомой избушки. Горислава влетела в сени, отряхнула снег и, постучавшись, вошла в комнату.
— Добрый вечер, бабушка Всемила! Вы говорить хотели со мной? Это по поводу Остромира, да? Он не обиделся? Ой, Ярочка, здравствуй!
— Горя, — удивленно перевела на нее взгляд Яролика, сидевшая у печи и гревшая руки. — А ты чего здесь?
— Заходи, Горенька, — кивнула Всемила, перебиравшая свои запасы. — Садись за стол, сейчас поговорим. Это… не только по поводу Остромира, а по поводу всего. И поговорить мне надо с вами обеими.
Яролика удивленно посмотрела на подружку. Горислава, сбитая с толку, стащила варежки, расстегнула и скинула полушубок и села, куда ей велели.
