Злата перекатилась на живот, уткнулась носом в подушку, с наслаждением вдыхая запах чародея. Тетушка всегда твердила, что иметь любовника при живом муже — это ужасно, отвратительно и грязно. Как можно обманывать мужчину, союз с которым одобрили боги? Но, вероятно, так говорила она потому, что ее муж, дядька Ловий, сдувал в нее пылинки и даже в старости нет-нет, да носил на руках. Ну и не бил. Никогда.
Наверное, именно по этой, последней, причине Злата и не чувствовала особого раскаяния. Не у тетушки спина исчеркана розоватыми, еще свежими шрамами от розг. Не ее насиловали в грязном подвале… Да и вообще, с Таро было невероятно хорошо — так, как еще ни разу не было с Велеславом. Князь предпочитал просто брать, иноземный чародей оказался любовником, от которого просто дух захватывало.
«Немудрено, что госпожа Пустошей благоволит к нему», — подумала Злата.
И от этой мысли стало грустно и неприятно.
Вот теперь Таро и стремится в замок, к своей прекрасной госпоже. А она, Злата… Кто?
Никто, так, девка на одну ночь. И это надо понимать, а потому не забивать себе голову глупыми и несуразными мечтами. Надо сказать спасибо, что Таро и ее тащит в замок, чтобы исцелить и дать возможность родить ребеночка. А это — великий дар, и глупо, почти безумно рассчитывать еще на что-то.
Вздохнув, Злата села посреди смятой постели и огляделась. Наступившее утро не было солнечным, за окном плавала серая хмарь. Она рассеянно оглядела опочивальню, потом и вовсе поднялась, прошлась по теплому полу. Потянулась. Тело полнили легкость и сила, каких Злата уже давно в себе не ощущала. Ей даже казалось, что если забраться на конек крыши и прыгнуть — не упадет, а распахнет незримые крылья и полетит. Над городом, над заснеженным лесом, к ярко сияющему диску братца-Тефа.
«Ну что за глупые мысли?» — укорила себя Злата, — «как маленькая, ей-ей».
В этот миг кто-то робко постучался в дверь. Злата невольно сжалась — Таро вряд ли стал бы стучать — затем подхватила простыню, завернулась в нее как гусеница в кокон, крикнула:
— Входите!
Внутрь мышкой скользнула девочка лет десяти в нарядном вышитом сарафане. Она прижимала к груди ворох одежды. Поглядела на Злату голубыми озерами глаз и сказала, протягивая свою ношу:
— Вот, дядя Ратибор передал. Велел сказать, что ждут тебя к завтраку, раз уж хворь отступила.
— Благодарю, — Злата благодарно склонила голову, принимая одежду.
Девчонка развернулась — и только и слышно было «топ-топ-топ» деревянных башмачков по лестнице.
