Это ведь ненадолго, да? Как только мы найдем некроманта? — у женщины узкое бледное лицо, роскошные темно-рыжие волосы с алым отливом и такие же брови и ресницы. Чудесные пушистые ресницы, в которых сам взгляд кажется бархатным.
Надеюсь, — он разводит руками, не зная, что еще можно сказать.
Она стоит у окна, и вся такая тонкая, гибкая, словно шестнадцатилетняя девушка, хотя вот именно этот год должен был стать ее сотым.
Она стискивает руки на груди, обхватывает себя за худенькие плечики.
— Мне страшно, Таро.
— Ну придумай что-нибудь лучше, — невозможно оторвать взгляда от ее волос, искрящихся кровью в свете подступающего утра.
— Нет, ты не понял, — ее глаза, необычного золотистого цвета, широко распахиваются, как будто вот сейчас, сей момент, Селин видит нечто, чего не может увидеть он сам. — Я просто боюсь боли, Таро. Смешно, да? Я боюсь того, как ты вскроешь мне глотку, и это будет больно. И потом… А вдруг у тебя ничего не получится, ты просто нас убьешь, и Разлом все равно не остановить?
— Я все просчитал, Селин. К тому же, не стоит забывать, что самая большая плата — моя.
Развоплощение.
— Да, это так, — ее взгляд стремительно пикирует вниз, приклеиваясь к дощатому полу.
Воцаряется недолгое молчание, а потом Селин царственно вздергивает узкий подбородок. — Я согласна, Таро. Я согласна стать вампиром, чтобы остановить Мертвые земли и Разлом.
…Воспоминание не поблекло, не пропало за все эти годы. Даже — пфф! — пребывание в клетке у вампира Крастора, лучшего ученика — не стерло его. Даже там, умирая и почти не помня себя, он помнил Селин. К чему это все? Ах, да. Селин была единственным среди них магом огня. А когда некромант, наконец, соизволил родиться, и убил вампира Крастора, пали охранные камни Крови, давая путь мертвым землям и всему, что на них обитало. Не было больше времени разбираться, что случилось с рукотворными вампирами. Оставалась слабая надежда, что у тех вампиров все будет так же хорошо, как и у Лорин… Но нет. Безумие не пощадило.
Ратибор говорил что-то, шагая рядом.
И Таро счел нужным хотя бы прислушаться.
Если ты избавишь нас от чудовища, век тебе должен буду. Кто ж знал, что до владетельного князя не достучаться? Я думал, что он пришлет… а он молчит, ни отряда, ни письма. Ничего.
Возможно, ваш князь сам еще не знает, что делать с чудовищем, — пробормотал Таро, — размышляет, не оставить ли себе для каких целей.
Ратибор только головой покачал.
— Как он может использовать чудовище? Как?!! С ним нельзя договориться, Таро. Его можно только убить. И ежели ты избавишь Сежду от твари… Скажи, что я могу для тебя сделать?
