Нет же, нет. Она льет слезы, потому что ей страшно, потому что она впервые в жизни прошлась по порталу, по шаткой кромке между жизнью и пламенеющими скрепами реальности.
Все же поднял руку, превозмогая страшную слабость — и почувствовал, как в нее вцепились горячие пальцы.
— Таро, — всхлипывая, позвала она, — хвала Тефу! Ты жив…
— Живой, — выдохнул он, — но Теф здесь не при чем.
— Меня зовут Злата, — внезапно сказала она.
«Мне все равно», — подумал Таро, но промолчал. Затем поинтересовался:
— Я долго был… вот так?
Женщина судорожно затрясла головой, криво обрезанные пряди выбились из-под пухового платка. В призрачном свете снежной ночи они казались совершенно белыми.
— Сейчас ночь, — хрипло сказала она, — мы оказались здесь днем. И я боялась, что ты…
«Хорош сочинять», — хотел он оборвать ее судорожные причитания и всхлипывания, но снова промолчал. Что бы ни происходило, он дотащит ее до замка Лорин.
Таро приподнялся на локте и осмотрелся. Вокруг, куда ни кинь взгляд, стеной стояли заваленные снегом ели. Каким-то чудом ему удалось выискать среди всего этого белого великолепия небольшую полянку, и теперь в ее середине весело трещал костер, пожирая валежник. Да и сам Таро лежал отнюдь не на снегу. Замарашка соорудила ему настоящее лежбище из срубленных еловых веток.
— Ты взяла с собой топор? — только и спросил он.
— Успела, — дуя на замерзшие пальцы, она вдруг улыбнулась каким-то своим мыслям. Потом, спохватившись, сжала губы. — Ты пить хочешь?
И Таро уставился на жестяную кружку, полную воды.
— Снег растопила, — пояснила женщина.
Он молча сделал пару глотков и отстранился. Потом сел, еще раз огляделся. Снег продолжал падать крупными и редкими хлопьями, хороня все вокруг под ледяным покрывалом. Надо было выбираться, но только как? От одной мысли о портале к горлу подкатила тошнота, пришлось закрыть глаза и снова откинуться на еловые ветви. Некоторое время он молча лежал и слушал тихий шелест снежной ночи. Женщина тоже молча сидела рядом, на краешке ею же сооруженного ложа, время от времени чуть слышно вздыхая. Потом, решившись, тихо спросила:
— Это… конец, да?
— Не думаю, — он открыл глаза и посмотрел на нее.
Замарашка сидела к нему в пол-оборота, и в мягком свете падающего снега был виден ее профиль — изящный, тонкий и совершенно беззащитный.
— Мы или замерзнем здесь, или нас сожрут волки, — обреченно вздохнула женщина и повернулась к нему, — и я даже не представляю, в каком направлении можно было бы идти.
