— Ты что, не понимаешь?!! — она бросилась к нему, вцепилась в ворот старостиной свитки, — они нас сожгут! Заживо!
— Перестань!
Но из голубых глаз на него уже смотрело безумие, и Таро сделал то, что счел нужным: пару раз хлестко ударил ее по лицу.
— А теперь замолчи и дай мне нож.
Дыма становилось все больше, и в сознание тоненькой струйкой начала просачиваться паника.
Вдруг не получится?
Он стиснул рукоять плохонького ножа, присел на корточки и, кашляя, начал вычерчивать тот узор, что намертво въелся в память.
— Что ты делаешь? — проскулила женщина.
— Заткнись и не мешай.
— Да ты просто безумец… Мы сгорим здесь оба…
— Не сгорим.
Хотя, положа руку на сердце, Таро вовсе не был уверен в удачном исходе событий.
Дуга. Еще дуга. Силуэт трилистника, почти идеальный в таких условиях. Где-то на границе слуха тихо плачет женщина. Трещит пожираемый огнем хворост. Последний штрих на земляном полу, влитая в нацарапанный узор собственная сила — и вот уже знакомое золотое свечение универсалей, в кои преобразован собственный резерв, пробивается из тонкого мира.
Только вот сил мало, так мало… Успеть бы выскочить из горящей избы, пока они не закончились. Самому, не говоря уж о…
— Иди сюда! — крикнул он, выпрямляясь и отбрасывая нож, — быстрее, ко мне!
Самый обычный портал давался тяжело, выпивал его самого до дна, дергая невидимые струны в груди — вот-вот лопнут. Таро с трудом осознал, как метнулась к нему растрепанная человечка, обхватила руками за пояс, прижалась щекой к груди. Какая она все-таки маленькая, эта белобрысая княгинюшка. Он дернул на себя границу, соединяющую обычный мир и тонкое пространство, астрал. Резко затошнило — такого никогда не было раньше. Таро вцепился в первую попавшуюся нить, и их потащило куда-то… Ну и пусть, главное — чтобы не упасть прямо на головы деревенским. Нить расширялась, пульсировала, медленно выливаясь в воронку. И он увидел заснеженный лес. Снова. Но в тот миг, когда они вывалились в сугроб, в груди полыхнуло болью — да так, что Таро и не понял, как провалился в кромешную темноту.
На лицо падали горячие капли. Когда одна такая капля упала на губы, он непроизвольно облизнулся, на языке стало солоно. Потом вернулись звуки. И темень, едва разбавленная белизной падающего снега. Мир кружился перед глазами, Таро с трудом осознал, что над ним нависает темный силуэт. Потом сообразил — да это ж его замарашка, которою он, вопреки всякому здравому смыслу, вытащил из горящей избы. Ревет теперь, перепугалась… И внезапно Таро подумал — а вдруг она плачет, потому что боялась за него? Но вовремя одернул себя.
