Вернулась пани Ядвига. Их друг, видимо, чуть-чуть заблудился, пан Леонард не сходит с условленного места, пан такси свободен, они ему очень, очень благодарны.
Надел на «шашечки» чехол и со слепым сердцем помчался в Брудно. «Малюх» стоял под фонарем у подъезда, пан Тадеуш приткнулся к нему. Лифт был наверху — то ли выгружали из него, то ли сломался — бегом по лестнице, какой еще тут лифт!
Мария открыла — тонкий, хрупкий подросток — «это от солнца, да, да. Загорела и совсем девчонка», — с серьезными, немигающими глазами.
— Синица билась! Так просилась в окно! — Пан Тадеуш стоял на пороге, крутил головой, прогоняя одышливую надсадность в голосе. — Помнишь, ты говорила... Примета. С близкими беда. Синица.
— Поговорка есть про синицу. Помню. Про синицу и журавля.
— Я, выходит, журавль?
— Нет, ты не журавль. — Мария чуть-чуть улыбнулась. — От мамы большой привет.
— Маша! Маша! — Он привлек ее за острые вздрогнувшие плечи.
Пшешек тихонько вздохнул в своем углу.
Рисунок Левона ХАЧАТРЯНА
