Дед Пыхто - Вячеслав Максимович Шугаев

Дед Пыхто сидел без работы. От скуки отрастил бороду: рыжие, жесткие волосы выросли быстро, завились в мелкие колечки, превратив щеки в огромные, медные шары.

Дед Пыхто целыми днями и ночами сидел на крылечке, играл с бородой, заталкивая рыжие колечки в нос или наматывая их на пальцы. Но по-прежнему было скучно.

Тогда он стал отращивать ногти, каждый день измеряя их веревочным метром. Дед Пыхто блаженно жмурился и думал о времени, когда ногти совсем нарастут, окрепнут, и он сможет пойти работать монтером и будет лазить по столбам, а прохожие будут удивляться: «Ой, посмотрите, вы только посмотрите! Единственный в мире монтер, у которого костяные когти, а не железные! Свои, а не казенные!»

И ногти выросли замечательные: длинные, крепкие, широкие, словно лыжи, только носками вниз. Однажды дед Пыхто неловко повернулся на крылечке, и правая нога провалилась в щель. Дед Пыхто подергал ногой, но вытащить не смог. Тогда он закричал:

— Когти пропадают! Помогите! Не дайте сгубить такую красу!

Правда, под крыльцо забрались Семеро пыхтят и попытались освободить ногти своего деда, но силенок не хватило, зря только ладошки изрезали острыми заусеницами.

Дед Пыхто попыхтел, попыхтел и разозлился: остекленели глаза, пуговицы на рубашке отскочили, нос покраснел и раздулся, напоминая шишкастую картофелину, — с громким криком дед Пыхто вырвал ногу из щели и, конечно, обломал ногти.

Он стер пот со лба подолом рубахи, передохнул и обломал остальные ногти:

— Раз вы так, то и я так! — И велел Семерым пыхтятам собрать ногти в вязанку и сдать в лавку старьевщика, а на деньги, полученные в лавке, купить большую медную трубку.

— Курить теперь буду! Все равно делать нечего.

Когда Семеро пыхтят застонали, заохали под грузом ногтей, дед Пыхто повернулся лицом к двери и сказал в комнату:

— С таким братом разве проживешь! Видит, что в беду попал, и пальцем не шевельнет! Я ли тебя не растил, я ли тебя не кормил? Без матери, без отца выучил, к делу приставил! Колода ты, братец, пень, чурка осиновая!

А в комнате, оказывается, на холодной печке лежал брат деда Пыхто — Пыхт Пыхтович, лежал, грязными пальцами шевелил и молчал. Он и раньше, когда работы было невпроворот, тоже все время лежал на печи, молчал и шевелил грязными пальцами, но тогда почему-то его боялись, и дед Пыхто уважал брата, при случае благодарил: «Спасибо, братец. Побольше молчи, дорогой, видишь, как твоей молчанки все боятся».