). Откуда же молодой Мономах мог получить столь крупную сумму денег для сыновнего подарка? Не забудем, что, кроме того, он должен был обеспечить своих собственных вассалов, слуг домена и княжеского двора. Б.А. Романов уже предполагал, что сумма дара была собрана Мономахом в Смоленской земле, исходя из суммы дани, которая была близка к этому дару
[503]. Действительно, неурожайный год миновал уже давно (1075 г.), следующие два года были урожайными, и за осень 1077 г. Мономах мог собрать причитающуюся сумму в полном объеме, а зимой (1077 г. был в источнике мартовским) мог даже превратить ее в золотые слитки. Однако предшествующие наблюдения заставляют внести в слишком прямолинейное построение Б.А. Романова важные коррективы: в 1077–1078 гг. смоленская дань была намного меньше дани 1134–1136 гг.: она не собиралась с вятичей и голяди и взималась только с первых 17 пунктов списка даней (не выходя за пределы кривичей). По нормам 30-х годов XII в. она должна была равняться всего 2705 гривнам серебра, а в 70-х годах XI в. была, возможно, и меньшей. Где же Мономах добыл недостающие (по нормам XII в.) 295 гривен? Он был еще молод и мало вероятно, что эту сумму он мог дополнить личными «сбережениями». Ясно, что недостающая сумма была им покрыта за счет вир, продаж и, главное, полюдья, лишь упомянутых в источнике 1136 г., так как епископии они не поступали. Все сказанное заставляет нас предположить, что нормы обложения в 30-х годах XII в. были близки к нормам 70-х годов XI в. и за 40 лет особых изменений не претерпели. Процесс их становления, видимо, приходится на начальные периоды княжеской власти в Смоленске — на вторую и третью четверти XI в.
Попробуем рассмотреть в общих чертах прочие княжеские доходы. Полюдье, видимо, особый доход князя, который он не делил с епископией. Я.Н. Щапов даже предполагает, что система его сбора отличалась от других сборов и именно это не позволяло делиться им с церковью[504]. Но, кажется, здесь было иначе: «люди» — свободные общинники[505], полюдье в это позднее сравнительно время — осенний поход князя, именно в те отдаленные уголки земли, где общинники считали себя еще свободными от дани князю, но он уже числил ее по своей разверстке. Не случайно в тех случаях, когда полюдье «просочилось» в Устав Ростислава, дань не упоминается (Копысь, Лучин). Полюдье, таким образом, в 30-х годах выплачивалось только свободным населением. Кто не платил дани, тот должен был отдавать князю полюдье, и наоборот. Полюдье — это «даровая» дань со свободных (вспомним «осеньннее полюдье даровьное» грамоты Мстислава Владимировича и его сына Всеволода на с. Буйцы под Новгородом, 1125–1132 гг.
