— Нет. Но оставлять их больными — ещё хуже. Тебе не понять.
Науз пожал плечами.
— Неужто ты думаешь, что я никогда не касался мира грёз? — спросил он. — Да, сейчас мне туда нет ходу, но ведь когда-то я был несмышлёным мальчишкой, который знать не знал ничего о тайнах мира. Этому мальчишке любая сказка казалась правдивой, потому что он беззаботно в неё верил, как и Бажен в свою. Теперь, конечно, веру я растерял, и самые лучшие саги о богах и героях для меня всего лишь слова. Только лучше жить так, чем погружаться каждую ночь в свои сны и видеть их мёртвыми.
Хельга вздрогнула, не сумев сдержать болезненную гримасу. Привыкшая читать чужие души, она совсем не ждала, что надменный теург сумеет так легко проникнуть в её собственную.
— Бажен, конечно, вернётся в себя, — наслаждаясь, продолжил Науз. — Будет учиться. И однажды увидит по-настоящему, до чего примитивным и фальшивым был придуманный им когда-то мир. Возможно, после этого он забросит чернильницу с пером навсегда, но твою отраву из разума выведет и грезить больше не захочет. А ты, колдунья? Княжич говорил о прекрасном городе с каналами и лодками, а сколько ещё снов похоронено в твоей голове? Дюжина? Гросс? Может, больше? Мне было бы очень интересно заглянуть в эти сны. Да только разве ж ты пустишь меня туда?
— Ты прав, — ровным голосом ответила Хельга. — Не пущу.
— Не удивлён, — раздался голос Кераста за её спиной. Хельга обернулась — князь стоял в дверях. — Теперь я понимаю, почему сновидцев боятся.
— Я выполнила обещание. Твой сын в своём уме.
— В своём ли? — он шагнул к Хельге. — Ты называешь то, что сделала с ним, исцелением? Вырви свои сны, колдунья, брось их в костёр — тогда только ты поймёшь, что творишь с людьми!
— Вырвать и сжечь можно только живое, — она покачала головой. — Сны Бажена — мёртвые, безликие. Теперь он понял это. Всё старое он оставит и никогда не вернётся к нему, а когда-нибудь, может, напишет новое.
— Тебе ли не знать, что и сон, и книга, и самый последний глупый стишок живёт, только если кто-то читает его!
На этот раз Хельга дрогнула. Отвела взгляд, склонила голову. Ей было нечего ответить князю.
— Возьми, — Аркуд бросил ей глухо звякнувший мешочек. — Здесь оговорённая плата. Только на твоём месте я бы уехал из Яружева. Не стоит искушать судьбу.
— Я слышала эти слова много раз, — прошептала Хельга. — Менялись только города и веси.
Она взглянула за окно — там снова начинался холодный осенний дождь. Вздохнув, Хельга накинула на голову капюшон и вышла прочь, чувствуя на спине тяжёлые взгляды.
