— Озадаченные, они завершили к ночи свою работу и вернулись в деревню, — тут Натаниэль на мгновение оборвал свой рассказ, бесцельно чертя своей тростью узоры на поверхности гравия. Затем он произнес, — Я тогда отсутствовал, поэтому собирал информацию уже по следам прошедших событий. Кто знает, сколько здесь приукрашено ради красного словца? Будь уверен, к моменту моего возвращения, эту историю уже во всех красках рассказывали в «Солнце и розе».
Сверкнув серебряным наконечником трости, он указал ею на северо-восток. Там можно было разглядеть серые шпили замка, с красными лентами флажков — вспышки киновари на фоне бело-голубого весеннего неба.
— Мне тогда довелось гостить в замке герцога Ранульфа, где я вносил в каталог кое-какие недавние приобретения в его библиотеке, переплетал и восстанавливал некоторые семейные документы. Я пробыл в резиденции всего две недели, и мытарства Пола к тому времени уже закончились. Но вернемся к нашей истории.
— На следующий день Пол снова оказался на крикетном поле, занимаясь там мелким ремонтом террасы. Утро уже было в самом разгаре, и он успел проработать около часа, когда вновь возобновился вчерашний грохот. И снова он исходил изнутри строения. На этот раз Пол не медлил — уж, очень ему хотелось поймать этого шутника. Он не сомневался, что это проделки кого-то из деревенских детей, развлекающихся долгими летними днями всякими каверзами. Поэтому Пол вскочил с того места, где работал, быстро подошел ко входу в павильон и резко распахнул обе створки двери — вне всяких сомнений, с губ его уже готовы были сорваться проклятия.
— Что он там собирался увидеть, я не знаю (возможно, смеющихся детей). Но открывшееся ему зрелище было совершенно неожиданным. Посреди комнаты, уставившись на него прищуренными глазами, в которых искрилось изумрудное пламя, стояло здоровенное животное — козел с черно-белой шерстью! В этот момент тишина накрыла все своим бархатом, поскольку безумный шум прекратился, как только открылись двери. По словам Пола, создание в комнате испугало его. Не потому, что это был козел, уж, ему-то не впервой было встречаться с представителями его племени (хотя и не в столь неуместном месте, как павильон для крикета!); но в этих немигающих берилловых глазах ощущалась некая странная разумность, какой-то не человеческий, но определенно и не животный интеллект. Их зеленое пламя, казалось, рассказывало ему о странных, немыслимых чудесах, которых он не мог осознать; они будто заворожили его своими изумрудными чарами — ибо то и были настоящие чары.
