Значит, догмат утверждает наличие благодатной связи образа с первообразом, почему и становится возможным, поклоняясь иконе, поклоняться существу изображенному на ней, а сама икона оказывается святыней, требующей «почтительного поклонения». Догмат упоминает также изображения Креста, Евангелия (как напрестольную книгу) и «прочие святыни», из чего следует, что не только иконы в узком смысле слова, но и все церковные литургические символы обладают тем же свойством связи с первообразами, то есть с тем, кого (или — что) огни изображают (знаменуют).
Для этого, как мы уже установили, требуется, чтобы образ (символ) был подобен первообразу. Но вот вопрос: как возможно человеку в состоянии греховной поврежденности (которая полностью не упраздняется в земной жизни даже у святых) осуществлять в земном (тоже поврежденном, подверженном порче, распаду, гибели) веществе подобие чистейшей, святейшей, нетленной Горней реальности?
Вспомним, как в древности в Православной Церкви, в частности и у нас на Руси, определяли, «правильно» или «неправильно» написана икона? По одному важнейшему признаку, — соответствует или не соответствует она исконно принятым канонам (правилам) иконописи! Также определяли (и определяют) правильность любых других символов Церкви. Что же это за каноны, кто и как их устанавливал? В полной мере мы ответим на этот вопрос в следующей лекции, специально посвященной происхождению канонов. А пока ограничимся лишь констатацией того, что подобие образа первообразу достигается с помощью каких-то очень древних правил и не может поэтому зависеть от произвола человеческой («творческой») фантазии и выдумки. Что же касается очищенности и святости вещества, из которого созидаются образы и символы Церкви, то это чистота и святость обеспечиваются освящением вещественных образов водою и Духом, схожим (но не тождественным!) с Крещением человека от воды и Духа.
Вспомним то, что мы говорили о таинственности (мистичности) единения Божественного с тварным в таинственном (мистическом) Теле Христовом — Церкви. В чем здесь основной «секрет»? В том, что оцерковляемая (освящаемая) тварь начиная с человека и во главе с человеком, не теряет своих нынешних, тленных, земных свойств и во тоже время начинает принадлежать иной, Горней, нетленной, святой реальности.
Крещеный человек — «новая тварь» (по Апостолу), он «уже не грешит» (то есть не должен грешить). Но мы знаем, что и после Крещения человек все-таки грешит («Если говорим, что не имеем греха — обманываем самих себя и истины нет в нас» (1 Ин. 1, 7)). Недаром Церковь содержит в Таинство Покаяния (Исповеди) — «второго Крещения», как названо оно в слове священника к исповеднику. И после Крещения человек подвергается болезням, старению, повреждениям, наконец — временному разлучению души и тела, называемому первой смертью. Подобно сему и любой освященный объект или предмет (от здания Храма, до нательного крестика) не теряет свойств поврежденной материи, подвержены обветшанию, поломкам, даже разрушению, но в то же время они предуготовлены, как бы к воскресению на «новой земле», подобно человеку при всеобщем воскресении мертвых в жизнь вечную.
