«Вот придурок, чуть не погорел. Дефектоскопист. В НКВД попал бы, брякнул, не подумавши, и поминай как звали. Слово, можно сказать, иностранное. Значит, надо следить за словами. Семь раз обдумать, чем что-то сказать. Лучше бы сказал, что готовлюсь стать банковским работником. Готовился. Учился в институте».
От предложения местных жителей переночевать в деревне, сходить в баньку, капитан отказался. Впервые за несколько дней разожгли костёр и перекусили горяченьким. Война до деревни ещё не добралась.
Ночью, после банно-прачечных мероприятий, капитан наслаждался запахом табака. Смотрел на воду, потягивал самокрутку и вспоминал жену с сыном. Уединение нарушил Веберг.
— Командир, извини, что помешал. Тут такое дело. Смотри. Местные сказали, что слышали, как громыхало с юга и с востока. Значит, враги впереди нас. Там, куда мы завтра пойдём.
— Похоже, что так, Андрей, — капитан глубоко вздохнул. — Надо идти к Минску. Другого выхода, боюсь, нет.
— Я тоже так думаю, — Веберг, чуть причмокивая, затянулся самокруткой и прищурил от дыма один глаз. — Мы вот были на строительстве нового укрепрайона на границе. Оружия почти не было, я уж не говорю о боеприпасах. Сначала раздолбали нас самолётами, потом артиллерией и миномётами. Едва от батальона взвод наберётся из тех, кому довелось выжить. Мы ведь до последнего на себе политрука тащили, хороший был мужик. Только рана у него была смертельная. Умер на второй день.
— С какой дивизии?
— Пятьдесят девятый стрелковый полк восемьдесят пятой стрелковой дивизии. Наши тоже у Гродно стояли. Теперь не знаю, остался кто в живых или нет.
— Мы их и прикрывали, пока было чем. Кстати, ты говорил, что курсант, а сам оказался бойцом в пехоте.
— Тут просто, — улыбнулся Веберг. — Сам напросился в часть, еле отпустили. Чувствовал, что война скоро начнётся. Вот и решил, что должен быть в первых рядах, как настоящий комсомолец. Переругался со всеми. Особист двое суток допрашивал: зачем и почему именно туда.
— Ну и дурак.
— Теперь и сам понимаю, что дурак. Только сделанного не вернуть.
— Значит, будем воевать, — поставил точку в разговоре капитан и решительно встал. — В шесть подъём. Отдыхай. Караулы сам проверю.
Почти весь день крадучись пробирались лесами, натыкаясь на немецкие колонны и части, двигающиеся на восток по дорогам Белоруссии. Часами приходилось ждать, пока освободится дорога и появится возможность незаметно её пересечь. Жара и неимоверное нервное напряжение выматывали. Иван устал так, что с трудом тащил винтовку. Казалось, что сейчас упадёт и встать уже не сможет. Если бы не Макарыч, то остался бы где-нибудь в лесополосе.
