Ястребиный источник | страница 26



I

Хожу по школе, слушаю, смотрю.
Монахиня дает нам разъясненья;
Там учат грамоте по букварю,
Там числам и таблице умноженья,
Манерам, пенью, кройке и шитью…
Затверженно киваю целый день я,
Встречая взоры любопытных глаз:
Что за дедуля к нам явился в класс?

II

Мне грезится — лебяжья белизна[71]
Склоненной шеи в отблесках камина,
Рассказ, что мне поведала она
О девочке, страдавшей неповинно;
Внезапного сочувствия волна
Нас в этот вечер слила воедино —
Или (слегка подправив мудреца)
В желток с белком единого яйца.[72]

III

И, вспоминая той обиды пыл,
Скольжу по детским лицам виновато:
Неужто лебедь мой когда-то был
Таким, как эти глупые утята, —
Так морщил нос, хихикал, говорил,
Таким же круглощеким был когда-то?
И вдруг — должно быть, я схожу с ума —
Не эта ль девочка — она сама?

IV

О, как с тех пор она переменилась!
Как впали щеки — словно много лун
Она пила лишь ветер и кормилась
Похлебкою теней! И я был юн;
Хоть Леда мне родней не доводилась,[73]
Но пыжить перья мог и я… Ворчун,
Уймись и улыбайся, дурень жалкий,
Будь милым, бодрым чучелом на палке.[74]

V

Какая мать, мечась на простыне
В бреду и муках в родовой палате
Или кормя младенца в тишине
Благоухающей, как мед зачатий, —
Приснись он ей в морщинах, в седине,
Таким, как стал (как, спящей, не вскричать ей!),
Признала бы, что дело стоит мук,
Бесчисленных трудов, тревог, разлук?

VI

Платон учил, что наш убогий взор
Лишь тени видит с их игрой мгновенной;
Не верил Аристотель в этот вздор
И розгой потчевал царя вселенной;
Премудрый златобедрый Пифагор
Бряцал на струнах, чая сокровенный
В них строй найти, небесному под стать:
Старье на палке — воробьев пугать.

VII

Монахини и матери творят
Себе кумиров сходно; но виденья,
Что мрамором блестят в дыму лампад,
Дарят покой и самоотреченье —
Хоть так же губят. О незримый Взгляд,
Внушающий нам трепет, и томленье,
И все, что в высях звездных мы прочли, —
Обман, морочащий детей земли!

VIII

Лишь там цветет и дышит жизни гений,
Где дух не мучит тело с юных лет,
Где мудрость — не дитя бессонных бдений
И красота — не горькой муки бред.
О брат Каштан, кипящий в белой пене,
Ты — корни, крона или новый цвет?
О музыки круженье и безумье —
Как различить, где танец, где плясунья?

ДЕВА, ГЕРОЙ И ДУРАК

Дева

Гляжуся в зеркальце свое с досадой:
Так отражение со мной несхоже,
Что от твоих похвал насмешкой веет,
Как будто хвалишь ты во мне другую;
Я просыпаюсь в ужасе: мне страшно
Самой себя; что началось с обмана,
Продолжится жестокостью; беги же,
Слепец влюбленный, — ты меня не знаешь.