— Но мне… Мне не хочется быть одному. А тебя я давно знаю, — робко заявил Берси.
— После всего, что я сделал?
— Мне известно о твоём истинном мотиве.
Конор напрягся.
— Откуда? — осторожно спросил он.
— Догадался. Я ведь был на суде… Видел тебя и её. Может, я не особо умён, но не слеп.
— Что мешает мне убить тебя прямо сейчас, чтобы ты унёс свои догадки в могилу?
— Ничего, — также осторожно пробормотал бард. Знал, что ходил по краю. — Но кому я могу теперь это рассказать? Даже если бы я хотел… Никто не поверит. Потому что всё слишком запутанно.
«Ты прав. Так чертовски запутанно, что я уже отчаялся разматывать этот клубок».
Барду сегодня удивительно везло. Будь Конор в другом настроении, он бы лишился своего языка. Так и следовало поступить, на всякий случай. Берси был тем ещё любителем посплетничать. Его спасал отчасти тот факт, что ему в самом деле мало кто поверит.
Конор вздохнул и посмотрел в сторону. Он понимал, что под воздействием виски размяк, но ничего не мог с этим поделать.
— Ты хоть знаешь, куда я направляюсь?
— Я бы выбрал княжества.
— Разумный выбор. А если копнуть глубже, то он покажется тебе верхом безумия и кретинизма. Слышал про Инквизицию?
— Об этом даже в Недхе говорят, — сглотнув, пробормотал Берси.
— Поэтому я отправлюсь на Иггтар.
— О, — выдохнул бард. — Ладно.
— Ты что, думаешь, что я всё-таки возьму тебя с собой? Хотя, если подумать, тебя всегда можно… продать илиарским работорговцам. Ну, не напрягайся. Это шутка, — проговорил Конор и усмехнулся: — Наверное.
Не сказать, что что-то ёкнуло у него внутри, когда он посмотрел в растерянное лицо барда. Но он один — не стадо баранов, которое окружало его круглые сутки полгода назад. К тому же лишняя помощь в дальних путешествиях часто приходится к месту, а уж если бард будет ему докучать… Шутка шуткой, а за людей работорговцы на Иггтаре платят втридорога.
Конор подошёл к нему, чувствуя, что скоро пожалеет о своём решении. Когда протрезвеет и осознает, сколько головной боли он себе заработал, разрешив этому говорливому существу остаться с ним.
— Никаких песен и болтовни, захочется подрать глотку лишними словами, отойдёшь от меня на сто метров и трещи хоть сам с собой, хоть с берёзками и птичками. Усёк? — фыркнул он, подавая барду руку.
Ликование на лице Берси заставило его едва ли не затрястись от отвращения, поэтому он рывком поднял его на ноги и постарался больше на него не смотреть, подавив желание вытереть ладонь об одежду.
